Проект «Другой Данилов» (Ярославская область).

Проект «Другой Данилов», объединивший подростков в работе над нескучным путеводителем по городу, вырос в целое молодежное движение, формирующее альтернативную городскую среду. Говорим об этом с руководителем проекта Дмитрием Андреевым.

Библиотека Наследия

Для быстрого перемещения по тексту используйте ссылки в Содержании

Скейт-рампа в галерее

— Дмитрий, вы родились и выросли в городе Данилов. В какой момент вы поняли, что город может быть другим?

— Это случилось в мае 2017-го года — тогда я посмотрел на город с другой стороны. Сделать это мне помогли архитектор Миша Приёмышев и создатель проекта «Вокруг да около» Катя Хоботова. Миша дал возможность по-новому увидеть архитектуру города и привнес на нашу территорию инструменты вовлечения горожан в социокультурную деятельность, а Катя помогла по-настоящему заметить горожан, в частности — подростков. 

Надо сказать, что к тому моменту я уже занимался проектом «Куклин Угол». Происходило это в Даниловском районе, в сельской местности. Усадьба Торопово и территория вокруг нее, которой мы занимались в рамках проекта, имеет отношение к моей семье, но всё же это не то место, где я провел детство, не город Данилов.

В 2017-м году я выиграл федеральный грант на проведение в Данилове воркшопа в рамках проекта Арх_и_тип, на который приехала команда интересных ребят, в том числе Миша и Катя,  также фотограф Антон Акимов В рамках воркшопа мы собирались интерпретировать деревянный городской декор, в частности наличники, работать со средой, и поэтому пригласили Мишу как архитектора, который должен был стать куратором архитектурной мастерской. А Катя Хоботова вместе с вологодским художником Настей Паничкиной была приглашена уже Мишей для создания альтернативных маршрутов по Данилову, за фоторяд нашего проекта отвечал Антон.

Так сложился творческий коллектив. Было понятно, что мы будем что-то вместе строить и интерпретировать. Но во что всё это выльется, было неясно.

— С чего вы начали?

— Миша показал на примерах, как можно работать с местом. Мы стали изучать альтернативные места города: не те исторические дома и храмы, которые обычно встречаются в путеводителях, а места неформальные, подростковые. 

Мы пришли к тому, что нашей целевой аудиторией должны стать подростки. Раз так, то почему бы не привлечь их к нашей деятельности — к интерпретации?

Впрочем, у меня не было никаких инструментов для этого: я никогда не работал с подростками, и эта категория казалось мне непонятной. В самом деле, мне тридцать лет, а подросткам пятнадцать, и между нами — большая пропасть. 

— Тогда почему же вы всё же выбрали именно подростков как целевую аудиторию?

— На тот момент я учился в  магистратуре Шанинки на Urban Studies и для своей работы я исследовал общественные пространства — «третьи места». В рамках исследования провел опрос жителей Данилова, задавая вопросы, в том числе, об их отношении к городу и об одном из таких третьих мест города – Даниловской галерее.  

Это были профессиональные анкеты, над которыми работали социологи. И когда мы сделали сто таких анкет, то увидели, что отношение к городу у разных категорий опрошенных очень отличается. Если взрослые чаще всего заявляли, что город серый и бесперспективный, грязный и без дорог, то дети говорили совсем другое. Они описывали город как любимый, зелёный, обожаемый, даже перспективный. 

Для меня это стало очень неожиданным результатом. Тогда стало понятно, что подростки – это очень интересная аудитория, и что на таком эмоциональном подъёме и хорошем отношении стоит работать.  Затем я позвонил в свою школу, где когда-то учился, и попросил директора снять с уроков и прислать к нам для проекта ребят. Директор и учителя пошли на уступки, и к нам привели 10-й класс. 

— Что вы предложили ребятам?

— Мы предложили им поучаствовать в создании некоего сооружения, которое нужно было придумать, а затем построить. Для этого нужно было изучить контекст. Ребятам предложили прогуляться по городу вместе с нами. 

Честно говоря, сначала мне было непонятно, зачем это. Ведь всё и так ясно: здесь храм, а там — исторический дом. Ребята историю не знают, а я знаю, поскольку я — краевед. Мы тратим время, зачем ещё куда-то ходить? 

Но мы пошли. И я видел, что наши кураторы идут отдельно, а подростки отдельно. Я стал пытаться понять, с кем и как нужно наладить связь, нашёл лидера в группе подростков. 

Мы с ним разговорились. Я спросил, нет ли у него на примете какого-то необычного городского пространства. Он сказал: «Есть такое место, но вы туда не пойдете». «Почему это не пойдем?». Стало очевидно, что подростки не доверяют взрослым, а взрослые – подросткам. В результате, парень отвёл нас и свой класс в это место. Когда подходили, он сразу закурил — у него, видимо, сработали какие-то свои поведенческие паттерны. И мы открыли для себя новое интересное место.

Оказалось, что в этом месте, практически за чертой города, есть прекрасная видовая точка: вид на окружную дорогу с большим количеством маленьких дачных домиков в низине. Интересная панорама, о которой я даже не знал. 

А потом он же решил показать двор, где его  бабушка ЖЭК-артом занимается. Так мы объект за объектом создали прообраз маршрута. Каждый взрослый брал кого-то из детей, разговаривал с ним. И за одну эту прогулку мы наладили связи, поэтому эти ребята пришли к нам на следующий день, хотя у них уже не было уроков. 

На следующий день на площадку пришли еще 2 класса и мы устроили воркшоп на тему: «Что нужно подросткам в городе?» И ребята голосовали на флипчарте, писали свои пожелания: бункер, дворец под землей, съедобная статуя Ильича, побритая елка, скейт-рампа… Много всего нарисовалось. Затем мы с ними голосовали, выбрали и объединили в один объект и рампу, и бункер, и дворец. 

— Как вы думаете, почему были названы именно эти объекты?

— Им важен был досуг, поэтому появилась рампа. Важно было место для уединения, поэтому появилось убежище-бункер. 

У нас были подготовлены пиломатериалы, Миша Приёмышев сделал чертёжик, и сказал: «Ребята, тогда давайте строить то, что вы предложили». Они очень удивились. Как это? Мы только предложили, а уже строить начинают. И они сразу проявили к нам доверие, ведь мы сами доверили им построить что-то своё. И ребята стали работать.

— Сколько длилось строительство? 

— Мы работали на площадке порядка семи дней. И вокруг происходило много интересных вещей. Например, стали приходить ребята, которые не были задействованы вначале. Несколько ребят были постарше, из колледжа. Они тоже стали пилить, делать что-то вместе с нами. Один из них учился на электрика, и он нам сделал подсветку объекта. 

Следом мы подключили школу искусств. Её ученики помогли нам с дизайном и раскраской объекта. Ребята почему-то выбрали Кандинского, и раскрасили рампу в стиле его работ. 

В какой-то момент Миша Приемышев уехал, а мы с ребятами продолжили доделывать и докрашивать. Кстати, во время работы мы даже кормили ребят, причем покупали не печенье какое-нибудь, а заказывали полноценные супы-пюре из кафе и разные другие блюда. Те вещи, которые дети не каждый день едят. А еда — это прекрасный социальный клей, и это тоже помогло. В конце работ получилась очень интересная кооперация, целая команда. 

— Как распределялись кураторские роли в команде?

— Миша Приёмышев и его помощник Сергей отвечали за свежий взгляд на исследование города, строительную площадку и арт-объект. Катя Хоботова — за коммуникации с подростками, городские маршруты Настя Паничкина и Антон Акимов – за визуальную часть проекта. А я занимался администрированием: покупал инструменты, кормил, присматривался к работе Миши, Кати и Антона. 

Это было очень интересно. Катя Хоботова, например, могла просто укрыть пледом кого-то из ребят, отогреть. Оказалось, что это очень востребовано и необходимо. Стало понятно, что для того, чтобы ребенок остался на площадке, его не нужно уговаривать. Нужно просто обратить на него внимание, начать с ним разговаривать. Сказывался дефицит общения ребят с родителями. Да это и понятно, у многих были неполные семьи.

— Какие сложности возникали в процессе работы?

— Произошел конфликт с теми, кто предложил нам площадку для создания объекта. Это была Даниловская художественная галерея. Нашими стараниями на территории сада галереи вдруг появилось сооружение, которое оказалось по сути своей спортивным. Для нас это был арт-объект, который скорее визуально своими элементам отсылал к скейт-рампе. Тем не менее, возник вопрос о возможности существования спортивных сооружений на территории сада объекта культуры. Кроме того, выяснилось, что конкретные художники рассматривали территорию сада как свою личную, не желая обращать ее в общественное пространство.

По всей видимости, изначально взрослые (сотрудники галереи) думали, что дети придут и будут реализовывать идею взрослых. Так обычно всегда и бывает – профанация и работа по вовлечению для галочки. А получилось неожиданно: дети стали реализовывать свои собственные идеи.  Получилось так, что дети быстро проголосовали, и стали быстро делать объект. А пока взрослые поняли, что происходит, всё уже было сделано. 

Тогда в Данилове началась большая дискуссия о том, могут ли подростки делать что-то своё в городе вообще. Стали звучать такие фразы: «они непрофессиональные художники», «они не члены Союза художников» и так далее. Были сюжеты в местном СМИ, были статьи. Получалось, что ребята объединились, стали делать интересные вещи, но не всем горожанам была по душе такая активность. Дети прищемили взрослым «хвост». Но без такого конфликта не было бы такой динамики проекта, не было бы правдивости.

Тем не менее, директор галереи это сооружение всё-таки приняла. Но галерея «раскололась» на две части: кто-то принимал нас, кто-то не принимал.

В итоге мы красиво открыли объект, рампа какое-то время просуществовала, а сейчас из неё сделан забор в другом нашем пространстве на Ленина 21. Все, вроде, довольны.

Проект с рампой стал пробой партиципаторных практик вовлечения горожан в социокультурную деятельность.  Мы увидели, что у подростков есть большая потребность в такой активности, и надо работать с этой целевой аудиторией.

Тогда же Даниловская художественная галерея нам сказала: «Да, скейт-рампа нам не очень нравится, а вот путеводитель по городу мы давно хотим. Может, применим те же методы для создания путеводителя?». 

Нескучный путеводитель

— Как начался новый этап работ? 

— С галереей сотрудничала Катя Змеева — художественный куратор, которая в силу профессии знала интересных художников. Через неё был выход на профессионалов. Площадка для работы та же — Даниловская художественная галерея. И я, который хотел продолжить работу с подростками. Мы объединились, выиграли гранд фонда Тимченко, и запустили проект с путеводителем. 

В этом проекте включился мой личный интерес — непрожитое детство. Мне было интересно вытащить таких же, как и я, «ребят с задних парт», которые не находили себе места в городе.

Для нового проекта было придумано много фишек. Были активные консультации с разными экспертами, которые занимаются близкими по духу проектами. Консультациями очень помогла экспертная комиссия Фонда Тимченко. Например, мы нашли проект «Веранда», похожий на нас, в городе Черняховск Калининградской области. Они сделали пространство, создали команду, а потом уже сделали путеводитель. У нас вышло наоборот: мы под путеводитель собирали команду. 

В ходе общего мозгового штурма летом 2017 года со средовыми архитекторами мы проговорили, что нам нужен какой-то конкурс для создание эффекта конкуренции и избранности, и случайно я придумал конкурс эссе на тему «Мой план по захвату города». Ребят, кстати, очень возбудила эта тема — на это и было рассчитано. 

— О чем ребята писали? 

— В ходе агитации участия в проекте пояснилось, что имеется в виду не вооруженный захват, а какой-то другой. Это мог быть захват собаками, любовью, чем угодно. В итоге были придуманы захваты книжными магазинами, торговыми центрами, и разные другие варианты. 

Мы с Катей ходили в каждый из тринадцати 8,9,10-х классов и в течение 15 минут рассказывали о проекте. Благо показать и удивить подростков уже было чем, в подростковой среде о наших проделках уже знали. Результатом первого нашего проекта со скейт-рампой был побочный продукт в виде карты подростковых мест. На ней были отмечены такие объекты, как скейт-улица, лавочка для поцелуев,  Бесноватый Ёж, дом с зеркалом, кубик-рубик и другие.

— Это названия реальных мест в городе?

— Да, это названия тех мест, которых нет на взрослых картах, но которые на самом деле есть.  Бесноватый Ёж, например, это местный дизайнер, и в городе есть его студия, в которую они ходят делать копии и общаться с ним. Кубик-рубик — это тоже такое место, которое все подростки знают, и на него ориентируются, местная общага. В моей голове краеведа карта Данилова включала в себя дом купца такого-то, но понятно, что не включала скейт-улицу, например. И такой подход не замыленного свежего взгляда мы стали использовать в работе над путеводителем. 

Ребятам мы так и сказали: «Поверьте, мы сами можем сделать путеводитель, и даже лучше, чем вы. Но это будет наш путеводитель, классический. А нам нужны вы со своим взглядом». И мы показывали им карту подростковых мест. И ребята, которые участвовали в её создании, ходили с нами в классы на «агитацию». И школьники говорили: «О, скейт улица!» Они же не видели никогда такой карты. «О, мы тоже хотим принять в этом участие! И путеводитель мы сделаем». 

А еще мы показывали ребятам фотографии штукатурки.

— Какой штукатурки?

— Это были фотографии из проекта Наташи Ульяновой из школы Родченко. Она приезжала в Даниловский район ещё в 2013-14-ггю, и делала у нас проект «Дали». 

Наташа делала фотографии стен: она снимала переход от красочного слоя к побелке. Такие фотографии мы показывали ребятам и спашивали: «Что вы здесь видите?» Они оживлялись, ведь это не была какая-то скучная презентация проекта, и отвечали: «Вот это — война, а это — поле подсолнухов». А мы говорили: «А на самом деле это всего лишь штукатурка!» 

Ребята не верили, подбегали ближе, вставая с мест, разглядывали. «О, действительно штукатурка!» И мы ловили их на этом и заявляя: «Вот поэтому вы нам и нужны. Взрослые видят здесь простую штукатурку, а вы видите то, что видите». 

Затем каждому участнику мы выдавали персональную визитку, сделанную на модной крафтовой бумаге, с названием только что созданной нами группы в ВК #ДругойДанилов и первой альтернативной картой города на обратной стороне. К слову, сейчас в группе число участников уже приближается к 900. 

Кроме того, мы принесли в классы книжку Дмитрия Опарина и Антона Акимова «История московских домов, рассказанная их жителями». Мы показывали ее и говорили: «Вот с какими педагогами вы будете работать. Автор этой книги Антон Акимов будет работать с вами».

Мы фотографировали ребят в классах, а потом обсуждали почти что каждого с психологами и завучами их школ. Проверяли, кто вступил в нашу группу «ВКонтакте», изучали странички этих детей. И каждому, исходя из его подписок, психотипа, уровня социализации я писал индивидуальное приглашение на нашу первую встречу по путеводителю, чтобы подросток наверняка к нам пришёл. И в результате этой глобальной работы из четырехсот учащихся восьмых-десятых классов к нам пришли пятьдесят – 25%!

— Немало.

— Да, это очень хороший показатель. 

К нам пришло очень много ребят, на первой встрече мы провели специальные игры, которые объединяют, чтобы они как-то расслабились и посмотрели вокруг себя, что другим ребятам тоже страшно и интересно, и они не одиноки в своем страхе и интересе. И лишь затем устроили воркшоп: разделили школьников на четыре группы, и они должны были подобрать для путеводителя несколько нетривиальных мест, а также выбрать несколько классических. 

В результате появился список из двадцати-тридцати наименований: туда попало, например, кладбище, которое раньше не было самостоятельным объектом исследования, или «завод» как целый городской микрорайон. И был, скажем, Казанский собор — классический архитектурный памятник. 

Потом группы начали ходить по объектам с нашими наставниками: фотографировать с Антоном Акимовым и делать скетчи с художником Николаем Кошкиным, собирать материалы для текстов и проводить интервью при помощи Игоря Сорокина.

К этому добавился сбор городских артефактов. Мы обходили чердаки, подвалы, к которым стали получать доступ, и начали собирать всё интересное, что там находилось. Это уже было мое кураторское поле, наряду с тем, что фактически я стал тьютором – посредником между подростками и наставниками.

— Что вы находили?

— Мы находили очень крутые вещи. Например, фаянсовый писсуар конца девятнадцатого века. Для нас это был даниловский «Фонтан» Дюшана, а заодно и — повод поговорить о современном искусстве с ребятами. 

Потом мы стали говорить о стрит-арте. Первым и самым обсуждаемым художником стал Бэнкси, и тогда его работы стали исследоваться и обсуждаться нами. 

В общем, всё стало закручиваться, и общение между ребятами стало очень тесным, почти семейным. На это время мне даже пришлось фактически отстраниться от своей собственной семьи на полтора-два года, и немножко — от основной работы. Ведь, работая с подростками, ты должен быть для них онлайн почти круглосуточно. 

Со временем у ребят стали появляться запросы и вопросы для коммуникации на темы о жизни и смерти, о выборе профессии, и так далее. И это очень важно —  взрослые люди из нашей команды стали коммуницировать с ребятами на те темы, которые школьников на самом деле волнуют. Появилось доверие. 

— Как часто вы собирались и общались с ребятами? 

— Изначально мы запланировали три большие встречи по 3 дня, на которые должны были приезжать наставники и собираться ребята. Но между этими встречами получались перерывы в полтора-два месяца. За это время команда могла бы развалиться. Чтобы этого не произошло, мы стали проводить дополнительные встречи раз в две недели без наставников, хотя они всегда были на связи через соцсети и координировали наши с подростками действия.

— Что происходит на этих встречах?

— Приезжаю, например, я, и мы с ребятами что-то придумываем, доделываем, выполняем какой-то промежуточный проект. Скажем, придумываем снять видео про сжигание всего ненужного: пистолета, калорий, решебников ЕгЭ и т.д. Или делаем инсталляцию для галереи и придумываем музу фотографии, или скульптуры, например. Таких муз вообще-то нет, но Джимшер Уридия взял и сделал объемную скульптуру, и получилась инсталляция, которая всему городу очень понравилась. Представьте: на три дня окна художественной галереи до второго этажа закрывались этими инсталляциями, и все ходили в изумлении. Это было круто. 

А ещё мы организовывали поездки. В Коломну приезжали, например, в том числе в «Арткоммуналку». Для нас это культовое место, одно из любимых: в том числе потому, что то здание, в котором мы с ребятами сейчас находимся в Данилове и креативим, это тоже бывшая коммуналка.  

Гражданский дом культуры

— Что это за место? У «Другого Данилова» появилась своя штаб-квартира? 

— В начале я говорил об убежище-бункере, о потребности подростков в своем особом пространстве. И когда проект с путеводителем завершился, нам нужно было думать о том, куда идти дальше. Силы у всех были, заряд бодрости был, и нужно было место, в котором можно собираться. 

Дело в том, что Даниловская художественная галерея — это прекрасное место, но всё-таки это организация со своими правилами, и там не просидишь до часу ночи. А запрос на это у подростков был. 

Сначала мы думали о том, чтобы арендовать помещение. А потом поняли, что рядом со зданием, которое мы собирались арендовать, стоит аварийный расселенный дом. И я спросил: «Ребята, у нас хватит с вами сил?» Они говорят: «Давай ввяжемся». 

Надо сказать, что в 2016-м году, когда этот дом только расселили, я спрашивал у взрослых, местных художников и фотографов: «Друзья, давайте вскладчину этим домом займемся, сделаем тут мастерские и всё прочее?» Взрослые ответили: «Нет, нам не потянуть: это сложно, да и странно как-то». А дети в 2019 г. сказали: «Да нет, ничего такого, мы сделаем». 

И тогда я этот дом приобрел. Он стоил 600 тысяч рублей. Это центр города, самая центральная улица, центральнее нет. Второй дом от торговых рядов. Двухэтажный купеческий особняк 30-х годов девятнадцатого века. Около пятисот метров площади, плюс небольшой подвал и огромный участок земли в полквартала. 

Мы купили его в январе 2019-го года, и с тех пор каждые выходные, когда я приезжал из Москвы в Данилов, мы вычищали дом, сортировали мусор, что-то сжигали, что-то отправляли в переработку. 

В какой-то момент ребята сказали, что проделанных работ уже хватит им для того, чтобы проводить время в доме. И они даже решили организовать в нём антивыпускной. Это уже происходило и работало вне зависимости от меня. 

Они сказали: «Нам эта обстановка для антивыпускного подходит».  Я говорю: «Но вот тут ведь ещё не подчищено, а здесь не подкрашено». А они: «Ничего страшного!» 

И они сами провели здесь первое мероприятие. Ту комнату, где всё происходило, мы подновили: что-то очистили дополнительно, даже побелили некоторые стены. И они пригласили друзей, сверстников и взрослых. 

А потом ребята стали и другие мероприятия здесь проводить. Например, школьник Миша Боровской ставил здесь спектакли. Сам в четырнадцать лет написал пьесу и поставил ее у нас. Даже гости из Москвы приезжали, и он показывал свою постановку, используя сразу несколько комнат дома – почти иммерсивный спектакль. 

К слову, мне самому это близко: театр, иммерсивные спектакли. В 2017-м году я инициировал в Данилове фестиваль, посвященный Юрию Петровичу Любимову, и моей мыслью тогда было сделать иммерсивный спектакль в «заброшках» и «расселёнках». Миша осуществил мою идею.

— Почему посвящённый Любимову фестиваль проходил в Данилове?

— Дело в том, что Юрий Петрович из этих мест: он родился в Ярославле, а провел детство в Даниловском районе у деда. Да и не только он. Родители Татьяны Дорониной тоже отсюда и сама Татьяна Доронина ходила здесь в школу во время эвакуации в период ВОв. И Алексей Смирнов, который играл в «Операции Ы», родился в Данилове. Здесь очень интересная театральная история, и есть местный театр «Диадор».

Мне тоже всё это было интересно. Я даже пошёл учиться в Gogol School, сначала в актёрскую студию, а потом перешёл на кинорежиссуру. Эта история была мне близка. Кроме того, я и сам написал небольшую пьесу, которую потом ребята в Данилове тоже поставили. 

— О чем была эта пьеса?

— Это пьеса про подростковый чат. Однажды меня случайно подключили к подростковому чату, и оттуда я взял девяносто процентов материала: отношения внутри чата, из которых и возникла пьеса. 

Сначала сделал учебный этюд в Gogol School в Москве, а потом отдал весь материал ребятам в Данилов. Мы немного порепетировали, а потом школьники поставили её вместе со зрителями, приехавшими из Москвы, среди которых в основном были музейщики. 

Этот чат особенно интересно читать взрослым. Он немного матерный, и подросткам его читать не очень интересно — они и так умеют разговаривать на этом языке. А культурным взрослым это, наоборот, интересно. 

Оказалось, что когда ты не своими словами говоришь, а словами персонажа, то ты можешь выругаться. И это был интересный опыт для культурных людей, которые себя перебарывали, работая с текстом. 

— Планируете ли вы использовать дом «Другого Данилова» в качестве выставочного пространства? 

— Да, как раз одну из комнат мы хотим посвятить местному художнику в стиле наив -Василию Бахареву. Его работы довольно интересны, и ценятся на московских выставочных пространствах. Они привлекают отсутствующей ригидностью и тем особым взглядом, который роднит его с подростками и детьми. 

Сейчас эти работы находятся в фондах Даниловской художественной галереи, но хотелось бы их выставить у нас, может быть даже с какими-то объектами типа ready-made. Ведь сам Бахарев зачастую использовал старые доски и двери шкафов для написания своих картин, или плоскости часов. И в нашей коллекции в доме тоже есть некоторые похожие вещи: например, сундук, сделанный из стола, или лопата, переделанная из расписания работы столовой. 

Кроме того, со временем у нас в доме можно будет проживать: мы планируем сделать что-то вроде хостела. А ещё один школьник планировал открыть здесь бар или ресторан на первом этаже. Сейчас ему уже восемнадцать лет, и на первых порах он активно работал над этим. Думаю, какая-то толчка питания у нас обязательно появится.

Стейкхолдеры улицы Ленина 

— Получается, сейчас «Другой Данилов» находится на новом этапе реализации проекта. Что входит в этот этап?

— После путеводителя появился не только дом на Ленина,21, но еще и проект Даниловской галереи – Открытый город: проект по созданию городской скульптуры и граффити. В процессе работы над путеводителем было создано несколько классных граффити на исторические темы, поэтому решили продолжить работать с городской средой, а граффити дополнить скульптурой. В итоге в течение 2020 года город был украшен несколькими скульптурами и новыми граффити.

— Насколько постоянен состав первоначальной команды ребят, которые участвуют в проекте? 

— В работе над путеводителем было двадцать постоянных участников. Нужно понимать, что те пятьдесят ребят, которые  к нам присоединились в самом начале — это вообще все, кто участвовал. Но кто-то из них приходил один-два раза. Кто-то приходил на первые встречи, но не приходил потом. Кто-то предлагал идею, а кто-то другой потом её дорабатывал. Но двадцать человек были от звонка до звонка. 

Потом кто-то уехал из города и дальше с нами не работал. Из старой команды осталось, наверное, человек десять. Плюс десять человек новой команды, которые присоединились к нам потом. Получается, что костяк — это всё равно двадцать человек. 

В совокупности, наверное, человек семьдесят были покрыты нашим художественным творческим проектом. Не считая тех, кто занимался скейт-рампой: там другие ребята участвовали, и я с ними мало контактировал, тогда ещё просто подсматривал за походами в коммуникациях с подростками. 

А с этими двадцатью получилось так, что я просто взял, и почти что их усыновил. Они время от времени приезжают в Москву, живут у меня дома. У ребят значительно вырос круг общения: они с различными урбанистами, искусствоведами, историками общаются, делают какие-то проекты для них, проходят курсы. Возникает сеть. Ярославские художники приезжают в Данилов, привозят с собой музыкантов, музыканты привозят кого-то ещё и т.д. 

Сейчас я бываю в Данилове реже, и ребята больше общаются с гостями сами. И московские автобусы, которые приезжали в город, уже не я встречал, а они. У меня были занятия, и я говорил: «Ребята, всё на вас».

— Менялось ли ваше личное отношение к проекту на разных этапах работы? 

— Занимаясь проектом, в какой-то момент я вывел условия для успешной работы с подростками. И когда кто-нибудь рассказывает мне о том, что хочет запустить какой-то подобный проект, я отправляю ему это небольшое руководство.

Даже когда кто-то из наших ребят озадачивается по своему мероприятию: «Почему никто не пришёл?», я говорю: «Посмотрите пункт такой-то моего манифеста». Потому что, например, вы приглашали участников на мероприятие неперсонифицировано, не учитывая его потребности.

Мне было интересно работать над путеводителем, потому что было неизвестное поле для работы, а методика работы с подростками не ясна. Но уже на втором проекте – Открытый город – мне было неинтересно работать с теми же самыми задачами. Не интересен конвейер, когда все предсказуемо. Тогда стало интересно придумать что-то новое, ответить себе на вопрос: что еще нужно детям, чтобы они развивались, живя в городе, проявляли себя. Поэтому мы создаем арт-пространство в нашем доме. Это попытка понять, может ли «третье место» само формировать свою аудиторию вокруг себя.

— На каком этапе проект сейчас? Что стало главным в жизни «Другого Данилова» теперь?

— Мы, можно сказать, являемся стейкхолдером улицы Ленина, центральной в Данилове. Городская власть решила реконструировать эту улицу, на которой и находится наш дом. По их просьбе мы подготовили видео-обращение в поддержку администрации в грантовом конкурсе Минстроя России.

Мы с ребятами стали придумывать, как можно изменить пространство вокруг дома. Например, до сих пор есть незакрытый гештальт с площадкой для скейта. Поэтому хотелось бы сделать настоящую и большую площадку внутри квартала. 

Лично у меня по-прежнему есть проект здесь: я восстанавливаю дом на Ленина. Ремонт в нем ещё надолго, и каждая деталь требует внимания. Сколько это займет времени — не знаю. Но творческих новых планов я не строю: есть дела, которые нужно доделать. 

Например, недавно мы разобрали сто пятьдесят уголовных дел, которые нашли на чердаке городской администрации. Это дела тридцатых и сороковых годов. Мы сделали пофамильный реестр с описанием состава преступлений, опубликовали. Уже получили отклики от родственников.

— Почему уголовные дела оказались на чердаке?

— Я попросил у городской администрации разрешения забраться на чердак в их здании, где раньше размещался суд. И там под крышей оказались эти сто пятьдесят дел. Администрация дала нам возможность их забрать. 

Поднялась большая шумиха. Прокуратура узнала через мои публикации в соцсетях о находке. К нам приехал начальник управления архивами Ярославской области Евгений Гузанов, мы с ним посмотрели документы и всё оценили – архив суда должны были уничтожить из-за незначительности правонарушений. Теперь будем принимать решение, что делать с материалами. Скорее всего, часть дел оставим себе, а что-то передадим местному музею, возможно, часть отдадим в Музей истории ГУЛАГа, они ими заинтересовались тоже.

Кстати, у нас даже есть своё фотохранилище, в котором — огромное количество фотографий из расселённых домов. А также множество вещей оттуда, которые тоже требуют описания. Пока всё это хранится у нас бессистемно, а нужно систематизировать. Тем более, мне хочется всё это завершить созданием музея. Но чему именно он будет посвящен — пока вопрос. Думаю, что это тема альтернативной городской галереи. 

— Насколько ощутимо изменилось отношение ребят, с которыми вы работаете, к своему городу?

— Безусловно, отношение у ребят меняется. Иногда они сами привозят артефакты, хотя ты не просишь их об этом: периодически наши подоконники заполняются интересными историческими вещами, которые были найдены в городе. 

Буквально вчера наш Глеб Смирнов разговорился с бабушкой, у которой есть кузнецовский сервиз очень хорошего качества. Так возник повод поговорить с ней об истории семьи, и затем они пошли дальше, стали семейные фотографии вместе смотреть. 

Бывает, что почти до конфликта доходит: ребята, например, на спор разбирают, какого периода старые кирпичи: этот советский, а вот тот — из дореволюционной кладки. И они смотрят фотографии из поездок, пытаясь разобраться, старый дом или не старый, исходя из кладки. 

Глеб Смирнов и Влад Коваленко пошли учиться на туризм, и уже помогают нам с этой стороны. Это ребята, которые были гидами и проводили экскурсии у нас. Влад также создал свой маршрут по городу для администрации и помог нанести наш дом на карту Данилова – теперь мы – один из 4х объектов культуры на ней, наряду с музеем, галереей и ДК. 

В общем, круг интересов у детей изменился. Некоторые вышли в Facebook, а это уже более профессиональное сообщество, чем «ВКонтакте». Завязались новые знакомства: Аня Пушкина, например, с Борисом Куприяновым, создателем Фаланстера, общалась по поводу книжного магазина в нашем городе. И так далее. То есть, в каких-то вопросах ребята уже в чем-то перешагнули обычные интересы своих сверстников. 

Был недавно случай, что пятиклассник с другом кидали в окна снежки, пытаясь разбить стекла в доме на Ленина, я их поймал, отругал, провел экскурсию по дому, они подписались на Инстаграм нашего дома и теперь очень часто приходят помогать, объясняя это тем, что родители работают, а делать им нечего.

— Поддерживает ли вас городская администрация?

— Да, они видят в нас помощников, которые могут помочь привлечь в город гранты. Конечно, у нас всегда своя независимая позиция по многим вопросам, и бывает, что на компромисс с нами им идти непросто, но они заинтересованы: приходят, консультируются с нами. В конце концов, им ведь интересно, чтобы в городе было как можно больше интересных точек. Так что у нас пока есть взаимопонимание.  

— А как деятельность «Другого Данилова» влияет на жизнь города в целом?

— У нас, например, есть группа в вк: #ДругойДанилов. Она подросла с пятидесяти до восьмисот человек. Это альтернативная группа, и мы обычно размещаем в ней только хорошие новости.

Очень много откликов от тех, кто уехал из города. Да и многие горожане дают положительный отклик. Или, скажем, из Питера приехал к нам рок-музыкант, и говорит: «Моя бабушка жила в доме на Ленина,21. И то, что вы делаете, очень здорово». В сентябре 2020 г. он приехал к нам с мамой и мы с ребятами взяли у них большое интервью.

Кроме того, наш дом почти постоянно открыт — двери у нас не закрываются. Летом, когда я жил там в период пандемии, я в десять часов выходил, открывал калитку, и периодически слышал голос: «Дима!» Всё время приходит кто-то. Например, руководитель молодежного патриотического кружка Михаил Тихомиров принес нам какие-то книги. Ходил по дому, смотрел, в шкафы заглядывал. И многие другие так же. Просто потому что двери открыты, и можно зайти. Ведь дом в центре, и благодаря нам появилось место, куда можно просто прийти. За три года, пока дом был брошен и открыт, здесь перебывало полгорода, но теперь сюда можно прийти не для мародёрства, а для получения новых впечатлений.

Или, например, в августе 2018-го, когда мы были в доме уже полгода, то застеклили все окна. До этого они были заколочены досками, а мы разом за пару дней вставили все стекла. И нам говорили: «Да не вставляйте, разобьют!» И вот только в том августе последний раз стекло разбили, а после уже не били. Потому что раньше горожанами этот дом воспринимался как бесхозный, а теперь они знают, что у него есть хозяева. И если раньше у всех было в сознании, что дом ветхий, аварийный, и что он будет снесён, то теперь увидели возможность обратного процесса – восстановления. В соцсетях даже возмущались некоторые: «Почему администрация расселила дом, в котором можно находится и даже жить, и не расселили до сих пор их дом!».

На эту темы мы даже сделали выставку, составленную из цитат горожан. Когда мы начинали красить в доме окна, к нам подходили люди и говорили: «Он сейчас упадет!», «Зачем вы красите?» И вот, мы сделали выставку из таких цитат, дополненных фотографиями, иллюстрирующими, что было до нас и что у нас получилось. Работаем дальше.