Проект «Усадьба Мерёво» / «Мишкина дача» (деревня Мерёво, Лужский район, Ленинградская область)
Интервью с Михаилом Великановым, автором проекта
Я приобрёл развалины усадьбы Мерёво с запущенным парком в 1997 г. и в следующем году исполнится 25 лет с тех пор, как я занимаюсь восстановлением усадьбы. Кроме этого, занимаюсь туристической и культурно-просветительной деятельностью на территории и всеми усадьбами Ленинградской области в общем и Лужского района вплотную.
Михаил Великанов
Идея
— Михаил, с чего вы начали свой проект?
МИХАИЛ ВЕЛИКАНОВ. Мой проект называется «Усадьба «Мерёво». Я приобрёл развалины усадьбы Мерёво с запущенным парком в 1997 г. и в следующем году исполнится 25 лет с тех пор, как я занимаюсь восстановлением усадьбы. Кроме этого, занимаюсь туристической и культурно-просветительной деятельностью на территории и всеми усадьбами Ленинградской области в общем и Лужского района вплотную. Я стараюсь найти сподвижников по восстановлению усадеб у нас в районе или в области и помочь им оформить усадьбу в собственность или в аренду. Есть положительные результаты. Ну и вообще, стараюсь развивать усадебную тему по всем направлениям.
— Вы начали с реконструкции руинированной усадьбы. Чем она стала сейчас, через 25 лет работы?
МИХАИЛ. Я воссоздал образ усадьбного дома Мерёво на 1781 г. Я нашёл документы в Центральном государственном историческом архиве в Санкт-Петербурге. Там были карандашные эскизы этой усадьбы, не полной планировки, но центрального фасада. Нашлась также недетальная планировка дома, датированная 20 октября 1781 г. И вот по этому эскизу я и воссоздал дом.
— Вы восстановили только дом или в том числе приусадебную территорию?
МИХАИЛ. Да, я занимаюсь и парком. Парк не очень большой, поскольку от всей территории усадьбы, которая до революции составляла 1100 десятин (это порядка 1000 га), сейчас в собственности осталось всего порядка 5 га. Но парк очень интересный, на трёх террасах есть старовозрастные деревья, им порядка 200 лет и подъездная дубовая аллея, берёзовая аллея, ведущая к озеру. И на первой террасе, на террасе главного дома, есть много старовозрастных деревьев, одно из которых Вяз Шершавый, признанный памятником старовозрастных деревьев России. Один из старейших вязов России. Да, у меня есть такое дерево, очень большое и толстое.
— Почему вы занялись заброшенными усадьбами? Что вас сподвигло? Почему именно вот эту усадьбу выбрали?
МИХАИЛ. Выбрал я её случайно. Я тогда был довольно молодым человеком и мало в чём разбирался. Но я очень любил историю, особенно историю Лужского района, где порядка 150 старых усадеб. Когда я объезжал эти усадьбы, я с сожалением видел, что они все заброшенные, руинированные, но с красивыми парками, аллеями и прудами. То есть всё, что осталось по прошествии ста и более лет после того, как за ними перестали ухаживать, там всё равно проглядывалось очень хорошо.
Моя усадьба принадлежала дворянскому роду Лялиных. Кстати, в Москве есть Лялина площадь и Лялин переулок, названные именем деда владельца усадьбы — Дмитрия Васильевича Лялина. Сам владелец — Дмитрий Васильевич — тоже был достойным человеком, генерал-майором, участником войны с Наполеоном, дважды кавалером георгиевского креста, портрет его висит в Эрмитаже, в галерее героев.
— В каком состоянии были дом и территория во время приобретения вами?
МИХАИЛ. Вы представляете, как выглядят эти заброшенные мелкопоместные усадьбы. Особенно вдалеке от больших мегаполисов. Сама усадьба довольного среднего уровня, возможно поэтому мало кому была интересна. После революции в 1917 году она стала санаторием для художников и врачей, а после Великой Отечественной войны — начальной школой. Такая же история, как у множества других усадеб по всей России: администрация, библиотека, школа. В конце 80-х она была окончательно заброшена, и поскольку находится она рядом с небольшой деревней и вдалеке от оживлённых трасс, её потихонечку начали разбирать. И довольно быстро очень много чего растащили. Когда я её покупал, то не было ни пола, ни крыши, ни дверей, ни окон. Была развалина.
Сейчас усадьба Мерёво — памятник регионального значения, но никаких архитектурных особенностей в самой усадьбе нет. Парк стоит на учёте в связи с тем, что на территории усадьбы довольно много старовозрастных деревьев и интересно сдалене планировка: на территории парка имеются аллея, два пруда, горка Парнас – обзорная площадка, где ротонда стояла. А сам дом уже не являлся памятником архитектуры, потому что во время Великой Отечественной войны он сгорел. Потом его восстановили абы как, и когда я купил усадьбу, застал ситуацию, когда только то, что ниже окон цокольного этажа, было родное. Так что всё, что выше окон, восстановленно мною за последние 20 лет.
— Какие сервисы вы организовали здесь, когда решили принимать туристов?
МИХАИЛ. Небольшой гостиничный комплекс на 20 номеров. Гости могут приезжать, останавливаться, ночевать здесь. Кроме этого, у меня есть довольно большой зал в главном здании усадьбы, где проводятся всевозможные мероприятия, довольно много круглых столов. Меня любят биологи, это связано с Шершавым Вязом – памятником природы. Это удивительно, он перерос уже все свои сроки существования, а ещё живой и крепенький такой. У меня практически каждый год проводят семинары, круглые столы по проблематике старовозрастных деревьев в России.
— То есть вам удалось соединить уникальность ресурса – сохранённые вами старые деревья — и научную общественность, учёных, которые это исследуют?
МИХАИЛ. Да, ко мне довольно часто презжают специалисты из Московского ботанического сада, которые занимаются этой проблематикой. И санкт-петербуржские специалисты из Лесотехнической академии (Санкт-Петербургский государственный лесотехнический университет им. С.М. Кирова). А самые большие мои друзья и организаторы крупных мероприятий – Русский музей и его подразделение Летний сад. Конечно, они большую роль играют в жизни усадьбы.
— За 25 лет собралась команда, сообщество единомышленников, которые включились в эту идею восстановления?
МИХАИЛ. Нет, в своей усадьбе я занимаюсь один, практически единолично, мне только семья помогает. Мы общаемся с другими владельцами усадеб. Например, с Галиной Георгиевной Степановой из Марьино (Тосненский р-н, Ленинградская обл.), что у меня здесь по близости. Ещё я много помогаю вновь образованным владельцам усадеб, например, Катаеву Андрею Александровичу, который не так давно взял в аренду усадьбу Муравьево-Шереметьевых Сырец (деревня Сырец, Лужский р-н, Ленинградская обл). Все Муравьевы-Шереметьевы родились там, всё их детство прошло там. И так как все они были будущие декабристы, свои вольнодумные идеи, я так понимаю, они тоже придумывали там — в деревне Сырец, в усадьбе Сырец. И Андрей Катаев сейчас всё это дело будет восстанавливать.
— Правильно ли я понимаю, что ваш пример запустил процесс восстановления старых усадеб? Вы показали, что это реально и может со временем не только приносить личную удовлетворённость, но и давать доход.
МИХАИЛ. Да, да. Несмотря на то, что я человек не очень богатый, без связей в верхах, я никогда не работал в Газпроме, например, но с финансовой точки зрения вся усадьба восстановлена полностью на внутренних средствах. Я здесь всё и восстановил за счёт того, что я здесь заработал. Я как раз тот яркий пример человека, который может помочь в России людям обычным, поскольку я совершенно обычный человек.
Этапы проекта
— Это вопрос, который всех волнует. Потому что все считают, что нужны сначала миллионы на восстановление, а потом, когда восстановишь, может быть, сделаешь с этого какую-нибудь экономику. Расскажите об этой строне вашей работы поподробнее, пожалуйста. По каким этапам вы шли? Как вы начали формировать доход, как эту технологию отладили?
МИХАИЛ. Площадь дома – 450 кв. м. В первый же год я отремонтировал порядка 50 кв. м. Получился один туристический номер с отдельным входом. Я его стал сдавать. Честно говоря, сейчас вспоминаю, что было 25 лет назад, как кошмар. Сейчас вспоминаю, как это было, и не представляю, как у меня хватало совести или смелости приглашать людей и ещё брать деньги за ночёвку в такой разрушенной усадьбе. Я привозил туристов, чтобы они оставались у меня ночевать, практически в развалины. Был один маленький чистенький номер с двумя кроватями, телевизором, холодильником, мини-кухонкой, душем и туалетом. Но буквально за стеной и во дворе такие развалины были: груды битого кирпича, парк весь был завален деревьями, палками, кучами какого-то мусора. Кстати, в парке была куча мусора, которая образовывалась как результат отходов жизнедеятельности деревни. Это же удобно очень, знаете, в сваливать мусор в заброшенные исторические здания.
— Но они всё равно приезжали, значит, это была хорошая идея, потиому что какие-то впечатления они получали. Это же так необычно — пожить в старой усадьбе!
МИХАИЛ. Самое главное впечатление они получали, скорее, от моих рассказов о владельцах этой усадьбы, о войне 1812-го года. Тут практически всё, наверное, теплилось на моих рассказах о жизни тех помещиков, и о том, как деревня выглядела в те времена и кто в ней жил.
— И за это они готовы были платить какую-то сумму, которую вы начали вкладывать в восстановление, правильно я понимаю? И что было дальше?
МИХАИЛ. Я ремонтировал комнату за комнатой. Сейчас это анфилада — 7 комнат по южной стороне, что типично для большого усадебного дома. Потом я обновил зал и стал проводить мероприятия. На территории было ещё несколько фундаментов. Где был гостевой дом, где-то была молочня и хозяйственная каменная постройка. Постепенно я восстановил ещё два домика, которые тоже использую как гостевые дома: это отдельно стоящий гостевой флигель и молочня, которая тоже переделана в гостевой домик.
— Интерьер вы тоже в соответствии с тем периодом подбирали?
МИХАИЛ. Ну, близко, скажем так, но сделано из современных материалов. В большом зале усадьбы есть коллекция современных, напечатанных на холсте репринтов портретов из Эрмитажа и картин тех битв, в которых участвовал Дмитрий Васильевич Лялин. Я же ещё провожу военно-исторические фестивали, посвященные войне 1812 года. Они проходст 12 июля в престольный праздник Петра и Павла. Это престольный праздник деревни Мерёво, где есть часовня, которую тоже восстановили по завещанию Лялина. У меня есть это завещание, он просил о постройке каменной часовни в деревни Мерёво после его смерти, и деньги выделил. Умер он в Великолужском районе, в селе Дмитровское, в другой своей усадьбе, а похоронен здесь, на древнем погосте Святой Троицы, как написано в его завещании, рядом с могилами отца и матери.
— «Мишкина дача» — это другой ваш проект или второе название проекта «Усадьба Мерёво»? Откуда вообще взялось это название?
МИХАИЛ. Это случайное название, которое прижилось. Название «Мишкина дача» появилось потому что, уезжая из города в усадьбу, на вопросы «Куда едешь?», я отвечал: «Да, в деревню на дачу». Так и прижилось оно «Мишкина дача». Особенно в период восстановления, когда многие ещё не знали, чем именно я занимаюсь на этой «даче». И получилось так, что у меня два названия. «Мишкина дача» — это больше для туристического направления, которое для людей, ищущих отдыха на природе а для культурно-массовых мероприятий и для «культурных туристов», желающих соприкоснуться с наследием – это «Усадьба Мерёво».
Туризм
— Зачем приезжают те, кого вы назвали «культурные туристы», и что они тут находят?
МИХАИЛ. Многие приезжают организованно на экскурсии. Я провожу экскурсию и по усадебному дому, и по парку. В основном рассказываю про Лялина Дмитрия Васильевича, но также затрагиваю вопросы жития-бытия деревни и усадеб конца XVI – начала XIX вв. Как жили простые люди, как жили дворяне? Почему они служили либо на гражданской, либо на военной службе? Как проходила хозяйственная жизнь усадьбы?
У большинства людей сложилось представление об усадьбах, что это были дворцы, куда дворяне ездили развлекаться. А в реальности это были комплексы самообеспечения, замкнутый цикл хозяйственной деятельности, усадьба практически сама себя могла кормить и содержть. И очень мало сейчас усадебных и музейных комплексов, где эти процессы показывают, где рассказывают не только биографию владельца. А люди очень многими вопросами интересуются, старовозрастными деревьями тоже, например.
— Вы упоминали, что на территории усадьбы был флигель, молочня и ещё что-то. Какую-то хозяйственную деятельность вы показываете? Есть какие-то реконструкции?
МИХАИЛ. У меня хозяйство не очень большое. Я в основном опираюсь на старые планы усадьбы, рассказываю, как было раньше. У меня здесь был яблоневый сад, довольно большой, и сады чёрной и красной смородины, довольно большие. Смородина выращивалась в боскетах. Боскет — это группа ровно подстриженных в виде стенок деревьев или кустарников, высаживаемых в парке, саду или по их границам в декоративных целях. К сожалению, я до сих пор не могу найти похозяйственные книги усадьбы. Потому что это очень интересно: сколько урожая они собирали, куда девали, что они делали с этой смородиной?
— Да, из такого количества смородины, может быть, они вино гнали?
МИХАИЛ. Это очень интересно. Я довольно много работаю в архивах, и у меня есть похозяйственные книги других усадеб, но книг своей усадьбы я пока не нашёл, а очень бы хотелось. Потому что возьмём те же яблоки. Лужский район — самый южный в Ленинградской области, яблочный край. И у нас в советские времена были целые яблоневые колхозы с садами по несколько сотен гектаров, знаменитые на весь Советский Союз. И мне тоже было бы интересно узнать, что они делали с этими яблоками. У Андрея Катаева в Сырце, в усадьбе Шереметьевых было 1100 яблонь. В год получается 100 тонн яблок, представляете? Сто тонн!
— 100 т – это промышленный масштаб. Должно что-то приготавливаться.
МИХАИЛ. Да! Я нашёл в хозяйственной книге его усадьбы некоторые описания того, что они делали с этими яблоками. Узнал, что в саду работала бригада из 14 человек, сколько получали люди за работу, сколько получал бригадир. Эта очень интересная история практически двухсотлетней давности о том, как всё в усадьбах было устроено.
Я людям это всё рассказываю. Моя экскурсия начинается официально: «Вот здесь жил Лялин, годы его жизни такие». А когда доходит до яблоневого сада, до рыбников, люди делают открытия. Например, усадьба стоит на берегу большого озера, 6 км в длину. А рядом с ним есть маленький пруд прямо на берегу озера, буквально 10 метров. Я всё думал: «А зачем пруд рядом с озером?» А оказывается, это чтобы всегда была живая рыба к столу. Всегда. В озере ловили рыбу и пересаживали в этот пруд. И она там плавала живая. Много. К обеду, к ужину — пошел и практически руками её достал.
Кстати, это я нашёл в архивах информацию о том, что такое рыбник и для чего он использовался. Мы с коллективом музея-заповедника «Пушкинские горы» общаемся, я туда довольно часто езжу. А там есть три рыбника явно искусственные, выкопанные вручную. Экскурсоводы, хранители пушкинских музеев — Михайловского, Петровского, Тригорского — они не знали, что такое рыбники и для чего они нужны. Я, естественно, блеснул своими историческими знаниями и рассказал. Тем более интересно, что рыбников три: я так понимаю, под разные сорта рыбы. Щуку с карасём же не будешь сажать в один прудик, правильно?
— Когда вы начали эту всю деятельность на руинах, все наверняка говорили «чудак какой-то приехал, занимается руинами». Когда обстановка начала меняться? Какие у вас взаимоотношения с местным населением и с администрацией начали складываться?
МИХАИЛ. С администрацией у меня взаимоотношения были довольно ровные. Они и не помогали, и не мешали, меня это очень устраивало. Они практически не интересовались, чем я тут занимаюсь. Восстанавливаю и восстанавливаю. Ну и молодец. Ну и восстанавливай. Тебе от нас что-то нужно? Нет? И нам от тебя тоже ничего не нужно. И хорошо.
А с местными, конечно, сложно было. Это довольно большая территория: 5 гектаров посреди деревни, заброшенные. Местные жители, возможно, даже дрова в этом парке заготавливали. Пляж был довольно хороший оказался тоже на моей территории – он же и был усадебный пляж. Из заброшенного здания много чего можно было взять хорошего: кирпичи с печей, половые доски, рамы, двери, с крыши железо хорошее. А я начал стого, что огородил всю территорию и закрыл на ключ и перестал пускать сюда народ. Поэтому сложности, конечно, были.
Я проводил собрания с жителями. Объяснял, кто я, что хочу сделать. Во-первых, я рассказал историю этого места, коорую тут никто не знал. Все думали, что это заброшенная школа. Я говорю: «А до школы-то что здесь было?». «А здесь во время войны жили немцы». «Хорошо. А до немцев, что было?» «А до немцев здесь был санаторий, жили художники и врачи». Прекрасно. У меня есть фотографии 1935-37 гг. ещё несгоревшего дома. «А до 1917 года что было?» «Была вроде усадьба». «А кому она принадлежала?»
Я уже упомянул, что на нашем деревенском кладбище похоронен Дмитрий Васильевич Лялин, русский военный деятель, генерал-майор, герой Отечественной войны 1812 года. На его могиле стоит красивый мраморный памятник. Такие памятники ставились за счёт государства героям войны 1812-го года, они типичны, скажем так, для генеральского состава. Мраморная платформа, на гранитном постаменте присутствует довольно подробная информация: кому памятник, в каких войнах участвовал, какими орденами и медалями награждён. К этому памятнику раньше тоже многие ходили, но никто не знал, что Мерёво – родина этого известного в российской истории человека, что это та земля, по которой мальчик Дима бегал до того, как стал генералом.
— То есть вы начали немножко образовывать местное население?
МИХАИЛ. Да. Деревня разделилась на два лагеря: на тех, кто был 100 процентов за меня и мне помогали, и тех, кто раз в месяц писали на меня доносы во все инстанции — в прокуратуру, Роспотребнадзор, милицию, в районную Администрацию, в Комитет культуры Правительства Ленинградской области. Что бы я тут ни делал, всё было очень сложно.
Когда приходит жалоба, на неё должны отреагировать, должны приехать, всё проверить. Но я покупал усадьбу с аукциона сразу в собственность, у меня было охранное обязательство, которое я подписал в 97-ом году. Соответственно, там очень хорошо всё прописано. Люди, которые раньше работали в Комитете по культуре правительства Ленинградской области, они мне очень помогли оформить охранное обязательство. Это были грамотные специалисты, радеющие за судьбу усадеб. Они понимали, что если мне откажут в аренде и покупке усадьбы, то она вообще исчезнет с лица земли, как исчезают усадьбы практически каждый год. Их снимают с учёта, начинают делить на маленькие кусочки земли по 25 соток. И всё, территория усадьбы пропадает. Кому нужны эти парки? Кому нужны эти пруды и аллеи? Всё это уходит под дачное строительство или ИЖС (индивидуально-жилищное строительство).
— Долгое время владельцы усадеб пускали посетителей на свои территории бесплатно, но последнее время стали брать за это плату, потому что на восстановление и поддержку уходит достаточно много сил и ресурсов. Как вы для себя решили этот вопрос? Если местные жители приходят на территорию усадьбы, как вы его разруливаете?
МИХАИЛ. Я пускаю всех бесплатно. Совершенно всех. Только за проведение экскурсий по парку и по усадьбе 100 рублей с человека. Экскурсия длится часа 1,5, мы общаемся. Когда приезжает туристический автобус, человек 30-40, это уже сразу 3-4 тыс. получается. С людей, которые сами по себе приходят, смотрят, которым я могу что-то рассказать, подсказать, но так не сильно углубляясь, — ничего не беру. Для самостоятельного посещения у меня всё открыто, пожалуйста, приходите, смотрите, что-то спросите – я отвечу, но не так глубоко, как на экскурсии, которая накладывает определённую ответственность.
— С вандализмом не сталкиваетесь?
МИХАИЛ. Сталкиваюсь. Растения воруют постоянно. И розы красивые выкапывают. И кусты сирени выкапывают. Так чтобы ломать что-то – я бы не сказал. А вот растения, конечно, да, страдают из-за этого. Ну и финансы тоже.
— Какая у вас средняя посещаемость в год?
МИХАИЛ. В усадьбе 20 гостиничных номеров, для туристов, которые хотели бы у нас пожить, плюс бывают ещё экскурсионные программы, организованные турфирмами, когда люди приехали и уехали. Иногда мы их кормим обедом, завтраком или ужином. В зависимости от программы. В общем за год у меня бывает где-то около 3,5 тыс. посетителей.
Расположение
— Неплохо, да. Сколько километров от Санкт-Петербурга, от Москвы?
МИХАИЛ. Порядка 130 километров от Санкт-Петербурга, 1,5-2 часа на машине. От Москвы около 570 километров. Москвичи, я вам скажу, самые безбашенные люди. И до меня доезжают очень даже в лёгкую, тем более сейчас по новой трассе это занмает примерно за 4,5 часа. Они ко мне заезжают, когда они едут в Пушкинские Горы. Когда останавливаются с ночёвкой, платят за номер, ужин, завтрак. Иногда задерживаются на 2-3 дня, особенно в начале осени. Усадьба стоит на берегу озера, прямо которым находится огромный малопосещаемый заповедник: боровые леса, песчаные почвы, белый мох хрустящий, сосны корабельные высокие. И там столько грибов растёт! Так что москвичи ко мне приезжают за грибами.
— Прекрасно! Рекламная пауза удалась. Мне захотелось сесть на машину и махнуть к вам. А есть ли у вас музейная экспозиция небольшая? Есть какая-то сувенирная продукция?
МИХАИЛ. Да, есть две небольших экспозиции. Про картинную галерею, посвященную войне 1812-го года я уже сказал. А ещё я собираю старинную крестьянскую вышивку, у меня коллекция есть. Один из гостиничных номеров посвящен вышивке, там выставлено около 40 экземпляров. Причем это и очень старая вышивка, которой и 100, и 200 лет, и современная тоже, разных видов, разных стилей. Они экспонируются в рамах. Вторая экспозиция посвящена крестьянской резьбе по дереву и крестьянской росписи по доскам, она включает картины, которые раньше использовались в деревнях.
— А вы реплики не делаете? В качестве сувенирной продукции.
МИХАИЛ. Нет, не делаем. У нас в деревне Мерёво есть хорошая пасека, довольно большая. Я заготовил небольшие липовые бочечки объёмом 300 и 500 граммов, на которых нанесён логотип «Усадьба Мерёво» — название и дом с мезонином и с бельведером. И этот мерёвский мёд я продаю как усадебный, потому что он из нашей деревни. Это не моя личная пасека, самому этим заняться сложно, но для туристов и экскурсантов, которые приезжают на автобусах, продаю как сувенир мёд с логотипом усадьбы, в деревянной бочке, всё красиво оформлено, на хорошем столичном уровне.
— Из чего складывается общей доход от усадьбы? Что об этом можно рассказать начинающим владельцам усадеб?
МИХАИЛ. Очень хороший доход даёт проведение таких мероприятий, как свадьбы, например. Каждый год в нашей усадьбе проходит довольно много свадеб, потому что и парк интересный, и сам дом интересен, и он такой небольшой, всего на 40 спальных мест. Свадьбы очень красиво смотрятся в наших интерьерах и на территории усадьбы, и приносят хороший доход.
— Как вы оцениваете перемены, которые вы инициировали в Лужском райне, в его культурном пространстве? На сколько я помню, здесь на районном уровне запускалась программа по развитию туризма в какой-то период.
МИХАИЛ. Было время, когда я стал депутатом нашего района, чтобы продвигать эту усадебную тему. И в качестве депутата я выступал на всех ТВ-каналах: Первый канал, Россия канал, Петербуржский канал, наш Лужский канал. «У нас столько усадеб, у нас такие места хорошие – приезжайте к нам, берите усадьбу, восстанавливайте. Вот мой пример. Я же не олигарх какой-то. Я же на нефтяной трубе не сижу, деньги не качаю. Я же сам своими руками это всё создал. Я же вам всё расскажу и покажу, помогу оформить, восстанавливайте!» Ко мне приезжали, но в администрации хода этому не дали. А в этом деле в любом случае всё на администрации завязано: земельные все вопросы, имущественные вопросы, могут и так, и сяк повернуть.
Я понял, что из депутатского корпуса это сложно продвинуть. Тогда я пошёл работать в Администрацию района и поработал там практически 5 лет. Но убедился, что всё зависит от команды, к сожалению. Хорошо, когда глава администрации, начальство в администрации понимают важность восстановления усадеб, понимают, что это историческая память, сознание рабочих мест, привлечение туристов и инвестиций в регион, восстановление красивых объектов. Каждая же усадьба интересна по-своему. Они же все абсолютно разные. Все парки разные и в каждом есть своя изюминка. Если глава администрации это понимает, то он даст ход этому делу, и будет развитие, а если нет, то тупик. Я так побился-побился, понял, что никто мою идею не поддерживает, что она всем безразлична, и ушёл оттуда.
Когда я работал в Администрации, была написана программа, по которой 6 усадеб были подготовлены для передачи инвесторам и размещены на сайтах Администрации Лужского района и Правительства Ленинградской области как инвестиционные площадки для развития туризма, бизнеса, восстановления усадеб. С тех пор прошло ещё 5 лет, программу эту свернули, информацию об этих усадьбах убрали из общего доступа.
Я перестал общаться с администрацией, потому что мне от них ничего не надо и им от меня тоже ничего не надо. Раньше хотя бы просили проконсультировать по вопросам усадеб, или им нужна была какая-нибудь историческая справка. Сейчас вообще никому ничего не надо.
— Жалко, да. Как раз последние лет 5 лет появилась новая тенденция: средний класс начал интересоваться мелкопоместными усадьбами. Их становится всё больше, и Ваш опыт этим людям будет очень интересен. Поделитесь?
МИХАИЛ. С удовольствием поделюсь своим опытом. С удовольствием покажу свою усадьбу, то, с чего начал, ту первую комнату покажу. Покажу фотографии территории того времени, куда я приводил людей. Это может сделать только энтузиаст своего дела и патриот. Сейчас же как хотят: «Вот сначала всё-всё сделаю, а потом только приглашу гостей». Я уже 25 лет это «всё-всё» делаю и ещё не сделал. Честное слово, мне тут ещё 25 лет работать и работать. Опять же, всё от денег зависит: свалилось бы на меня откуда-нибудь 100 млн, я за год-два закончил бы. А поскольку всё приходит свои трудом, то процесс растягивается.
— А может быть, вы как раз впитали самую суть мелко поместного помещика, который каждый день живёт, у него каждый день есть небольшое дело. Он просто при деле. Вы же практически всё делаете своими руками, пропускаете через себя. Правильно я понимаю?
МИХАИЛ. Вы не представляете, как я рад, что ушёл из Администрации, перестал заниматься общественной работой. Я как бы отдал толику того, чем я должен был поделиться со всем миром. И как я рад тому, как я сейчас живу. Я же живу в усадьбе! Занимаюсь, чем хочу, каждый день! Мне так всё это нравится! Ежедневные планы: задумал — сделал.
Недавно сложили русскую печку по старой технологии. Какие-то в ней вкусные пироги получаются, какую-то мы картошку с мясом в чугунках натушили по старым рецептам! Красота! И не надо ни на какую работу ходить. Я и так на работе, и отдыхаю, и живу, и наслаждаюсь.
— Какие ваши дальнейшие планы по поводу этого развития? И что вы пожелали таким же энтузиастам, как вы?
МИХАИЛ. Жить и работать, продолжать развивать территорию усадьбы. Сейчас планирую открыть столярную мастерскую и делать деревянную мебель. Может, не такую изысканную, как для дворцов, а вот как для мелко поместных усадеб можно. Деревянную уличную мебель с резьбой, скамеечки для парков. Хочу резьбой по дереву заняться. У меня есть помещение рядом с усадьбой, есть возможности. Времени не хватает. Но времени не хватает вообще ни на что и никогда. Потихонечку.