Хранители руин (Калининградская область)
Автор проекта: Василий Плитин
Живописные руины привлекают не только художников, но и могу стать основой волонтерского движения, как это произошло в Калининградской области, где набирает силу проект «Хранители руин». О том, как работать с этими объектами, становящимися со временем романтическими акцентами пейзажа, рассказывает автор проекта Василий Плитин.
— Добрый день, представьтесь пожалуйста, как называется ваш проект, как начали заниматься этим проектом, чем занимались прежде, и откуда появилась эта идея?
В.П.: Меня зовут Василий Плитин, я из Калининграда, руководитель волонтерского движения «Хранители руин». Мы занимаемся общественной деятельностью, направленной на изменение ситуации в сфере исторического наследия, волонтерской работой на проблемных исторических памятниках. Главная идея заключается в «эстетике руин». В основном мы работаем не на целых памятниках, хотя и такое бывает, а стараемся выезжать на руинированные объекты, которых много у нас в области, да и в России достаточно. Меня давно увлекла тема руинированных памятников. В начале 2010-х годов, я был студентом, мы с ребятами собирались, ездили в область. Изначально это были простые путешествия, просто посмотреть достопримечательности. Калининградская область когда-то была территорией Восточной Пруссии, это уникальная земля — архитектура тевтонского ордена, герцогство Пруссия, королевство Пруссия. В поселках мы видели похожую картину – где–то стоят живые еще памятники, кирхи, которые стали православными храмами, кварталы, которые уцелели. Но за то время, которое существует Калининградская область, многие достопримечательности пришли в упадок, местным жителям оказались не нужны – их разбирали на кирпичи или превращали в помойку. Они оказались не нужны. Хотя храмы – бывшие католические кирхи, или лютеранские впоследствии, и замки, два основных пласта нашей архитектурной среды. И есть люди которые интересуются историй и переживают, видя в каком состоянии здания были при немцах, и как мы довели их до такого состояния.
— Много ли осталось населения в Калининградской области, которое называется «потомки»? Или население поменялось после войны?
В.П.: В Калининградской области немцев практически нет. Депортация началась в 1948 году, закончилась, если не ошибаюсь, в 1952 году. Фактически немцев вывезли, и вот уже 70 лет населяем Калининградскую область мы, русские люди. После войны была жесткая конфронтация — наследие воспринималось как «наследие врага». Но менялись поколения- мой отец родился, я родился, сейчас мой сын родился. И мы живем в окружении того, что осталось от Восточной Пруссии. Мой дедушка всю жизнь жил в немецком доме. Там прошло и мое детство. И для меня эта архитектура является тем, что ассоциируется уже с моей жизнью. И здесь происходит противоречие в присвоении этого наследия и земли нами, русскими. Одни говорят, что нужно это все уничтожить, зачем это нам нужно, но многие это наследие любят, и к нам приезжает много туристов, чтобы посмотреть на этот антураж, который дошёл с тех довоенных времен.
— Расскажите подробней про этапы, когда вы путешествовали и когда вы что-то начали делать уже по проекту?
В.П.: Мы начали путешествовать в конце нулевых, мне тогда уже была интересна идея волонтерства, я старался участвовать в волонтерских мероприятиях, которые носили стихийный эпизодический характер – люди собрались, почистили что-то и уехали. Мое восприятие волонтерской деятельности постепенно менялось, и к 2019 году мне захотелось развить свой волонтерский проект именно по приведению в порядок этих руинированных заброшенных объектов. Я завел аккаунт в Instagram, и начал пиарить свой проект.
Ю: В обществе бытуют крайности – одни говорят давайте все восстановим, другие – давайте все снесём и построим современные «стекляшки». Сейчас стала появляться средняя позиция, когда люди стали брать ответственность за объект. Это так называемые «архзащитники». Просто восстановить стены – это девелопмент. Ведь пока объект не начнет действовать именно как исторический объект, то рано или поздно он снова придет в упадок. Какой у вас подход?
В.П.: Мы понимаем, что можно долго «рыдать над руинами», но есть закономерный процесс и восстановить все невозможно. И мы работаем в тех условиях, которые есть. Они несовершенны, и мы не сможем вернуть все объекты к жизни, Поэтому решаем, что мы можем сделать на своем уровне.
— И что вы начали делать на этом уровне?
В.П.: В первую очередь стоит сказать о «революции сознания». Когда разрушенный храм стоит, то он не нужен местным жителям. К примеру, нет религиозной общины. И того количества храмов, которые были при немцах, сейчас не нужно. И мы решили для себя, что руина может быть самодостаточной. Не нужно ее восстанавливать. В реальной жизни своей исторической функции она уже нести не будет.
С лета 2021 года мы начали выезжать на объекты, в основам это кирхи разных эпох, начиная со средневековья. Есть даже заброшенные объект XIII века. Большинство объектов не на отшибе, а стоят прямо в посёлках. Идея получила широкий отклик, люди стали присоединяться. К концу 2021 года на каждый выезд начало приезжать около 60 человек. В 2022 году произошел качественный рывок – пришли ребята, которые включились в команду, смогли продвинуть идею, сделать ее более эффективной, Света Назарова это наш шеф-редактор, Юля Тыратынова, один из главных координаторов. Это большая работа с общественностью, с контентом, с соцсетями, с ребятами, на местах. В этом году на четырех выездах побывало более 140 человек.
— Я вижу некий аналог Том Сойер Фест, который был запущен в Самаре. Какая у вас конструкция волонтерского движения, что происходит сейчас, и как вы видите ее развитие?
В.П.: Том Сойер Фест это очень круто, мы надеемся, что когда-нибудь дорастем до такого уровня. Пока хочется привлекать людей к волонтерской деятельности, к проблеме очистки и приведению в порядок памятников. К примеру, мы в соцсетях публикуем афиши мероприятий.
— То есть сейчас у вас период сбора сподвижников?
В.П.: Да. 2020 год был годом «кристаллизации идеи». Но идея сохранения руин у нас в области в таком масштабе не звучала. Мы осторожно говорим, что идея «исторических руин» и в масштабах России тоже ноу-хау. Это новая грань восприятия таких объектов и шанс изменить к ним отношение, изменить их жизнь и дать им новую роль.
— Как вы видите шанс «дать жизнь» объекту?
В.П.: Партийные функционеры Калининградской области до 1985 года докладывали, что на территории области вообще нет храмов. По данным сегодняшних исследователей, в области 220 кирх, и часть из них – около 60 – уникальные средневековые храмы, которые в советское время превращали в склады, не ремонтировали. С замками ситуация сложнее. Те замки, которые были, еще сами немцы перестраивали, превращали в тюрьмы, и в первозданном виде их не осталось. Мы не говорим, что объекты будут восстановлены. Для нас объект — это стена или башня, из красного кирпича, из обожжённого кирпича, с фундаментом из валунов, со стрельчатыми арками. Мы восстанавливаемый объект не рассматриваем как объект функциональный, который будет выполнять первоначальную функцию, а смотрим на этот фрагмент здания как на самодостаточный фрагмент сооружения, которым нужно законсервировать и оставить как есть, благоустроив территорию вокруг него. Так мы превращаем фрагмент в кусочек истории, который может нам рассказать то, из какого материала строили раньше немцы свои крепости, и многое другое.
— Как вы планируете перезапускать актуализацию памятника? Есть разные форматы – аудиогиды, арт-резиденции, пленэры, волонтерские лагеря и так далее. Ведь если место не будет рассказывать про нематериальное наследие, то оно потом снова может прийти в упадок. Что вы планируете на этом этапе?
В.П.: Планируем и дальше развивать волонтерскую организацию, которая могла бы на постоянной основе участвовать в приведении объектов в порядок. Мы плотно работаем с собственником, так как все сохранившиеся руины принадлежат русской православной церкви. Мы договариваемся, чтобы приходы, за которыми закреплены объекты, включались в работу по уходу. С 2010 года каждую руину передали какому-либо православному храму. Общины храмов стали по настоянию батюшки приезжать на «субботники» по восстановлению руин, но через пару выездов приходит понимание, что руину восстановить нельзя – нет ни ресурсов, ни надобности в этом у местных жителей, которым в этом месте храм не нужен. У людей опускаются руки. А мы пытаемся объяснить, что не нужно ничего восстанавливать, можно просто приводить это место в порядок. И в результате такой работы эти объекты добавляют колорита нашей области, что привлекает туристов и к чему хорошо относятся местные жители. То есть мы в своей работе стараемся не просто расчищать место, а общаемся с РПЦ, с муниципалитетом, и объясняем смысл сохранения руин. Возможно, в будущем, некоторые объекты, которые признают не подлежащими восстановлению, церковь передаст в муниципалитеты, и уже они будут ухаживать за ними. Все объекты культурного наследия уже нанесены на карту. Например, на трасса Калининград- Железнодорожный — это маленький городок, из которого сейчас пытаются сделать туристический центр, находится около 10 разрушенных храмов в поселках.
— То есть вы хотите отправить людей в некое «путешествие по достопримечательностям»?
В.П.: Да, не просто ехать от Калининграда в Железнодорожный «закрыв глаза», а добавить в поездку «эстетику руин», останавливаясь в населенных пунктах, практически в каждом из которых ест кирха. Идеальный вариант – есть очищенная благоустроенная руина, рядом парковка, есть информационный стенд, на нем QR код, по которому можно послушать аудиогид. Одна из калининградских турфирм заинтересовалась сотрудничеством по построению данного маршрута совместно с нами. Также на стендах планируем размещать краткую информацию о нас, почему мы ухаживаем за объектом.
— Вы рассчитываете на внешних туристов только или в планах вовлекать и местных жителей?
В.П.: Было бы замечательно, чтобы местные жители вовлеклись, но пока с этим сложно.
— Я правильно понимаю суть проекта – руины — это не страшно, в них есть своя прелесть. Создается некий туристический маршрут, по которому ты можешь с удовольствием путешествовать по Калининградской области и получать различную информацию о Восточной Пруссии?
В.П.: Да, все верно. У нас много идей по развитию проекта. Сейчас появился спонсор из Москвы, он решил на нашем объекте провести свадьбу. Это в городе Знаменск, бывший Вилау. Там большая руина кирхи, отмечали прямо в ней. Рядом есть база отдыха, где проходил фуршет, а в развалине кирхи была свадебная церемония и концерт. Для нас это событие было важно, чтобы показать, что восстановленные объекты могут работать в разных качествах. То есть нужно смотреть на подобные объекты радикально – храмом он уже не будет никогда, но может с успехом использоваться как площадка для культурных мероприятий. Но пока это и церковь воспринимает настороженно, и общество не до конца готово к таким экспериментам. Но это тот путь, по которому стоит двигаться, чтобы не потерять эти объекты. Поэтому выставки, концерты, пленэры, это все очень классно. Хочется создать такое комьюнити, которое готово развивать эту сферу.
— Какая численность комьюнити вам представляется оптимальной?
В.П.: Деятельность у нас многогранна. Если говорить про организацию выставок, и тому подобного, то нашего оргкомитета из трех человек достаточно. Есть еще около 10-15 активных ребят.
— Сколько мероприятий вы провели за сезон?
В.П.: Примерно 35 мероприятий, то есть в среднем раз в неделю. Мероприятия для волонтеров мы называем не «субботники», а «перфоманс». И для волонтеров наш перфоманс – это отдушина, разновидность активного отдыха для современного горожанина. Есть хороший пример Англии, где руины — это обыденность, привычная часть ландшафта, национальной культуры. Они этот путь прошли еще в эпоху романтизма. Мы же находимся сейчас на стадии фактически английского романтического общества. Сейчас нас поддерживают несколько фондов. Они советуют зарегистрировать НКО. И мы в 2022 году планируем НКО оформить и хотя бы один краудфандинговый проект запустить по благоустройству или консервации одного из объектов, чтобы его довести до ума и использовать как некий «эталонный» проект. И продвигать уже свою идею и в правительство области, и в других инстанциях.