Жизнь коломенская. Не игра

Жизнь коломенская. Не игра

Руководитель проекта – Дмитрий Ойнас.

Интервьюер – Екатерина Мешалкина.

Сегодня мы общаемся с Дмитрием Ойнасом о проекте «Жизнь Коломенская. Не игра» для портала БИБЛИОТЕКА НАСЛЕДИЯ

Как возникла идея проекта, чем вы занимались до этого?

Ну, собственно, мы прошли довольно длинный путь. Это был далеко не первый наш проект. Мы уже здесь, в Коломне, занимаемся различными проектами и создали множество туристской, сервисной и другой инфраструктуры. В общем, занимаемся развитием Старой Коломны уже почти 15 лет. Проект, про который мы с вами говорим, это, так скажем, один из последних, который нами запущен уже, – Дом Сурановых, в котором этот проект реализовывался и уже работает как туристская инфраструктура.

Дом находится в одной из старейших частей Коломенского посада и принадлежал одной из заметных в городе купеческих и мещанских семей с большой историей. Но прежде всего, о том, почему он попал в сферу нашего внимания: причина в том, что он стоит рядом с нашим первым музеем, который мы здесь открыли, – музеем истории со вкусом «Коломенская пастила». Мы давно хотели освоить это здание и развить наши возможности в этом направлении.

В течение этих лет у нас зрели разные идеи, одно время мы планировали расширить  музей пастилы, потому что он не справлялся с потоком туристов, спросом от гостей города и от горожан. Нам надо было как-то разгрузить этот поток, разгрузить музей. Здание принадлежало не нам, это было областное имущество. Там располагались мастерские областной дорожной службы, службы светофоров, там ремонтировались светофоры. Но в последние годы мастерские уже не работали толком, они скорее как склад были. И когда однажды к нам приехал губернатор в гости и зашёл к нам познакомиться и полюбопытствовать, что у нас там изменилось, он спросил: «Чем вам помочь?» Мы сказали, что давно хотим получить этот дом, приглядываемся к нему. В результате этот дом был нам передан в бессрочное и безвозмездное пользование, в такую долгосрочную аренду.

Возникла идея создать дом, который можно не просто посетить, а прожить в нём историю этого места, пережить это пространство вместе с людьми, которые когда-то в нём жили, погрузиться в минувшую эпоху, пожить в эпоху, когда семья Сурановых, их дело, их отношения внутрисемейные были в одной из пиковых точек. Практика посещения старых домов существовала всегда, и не только в России, она бывала везде. По сути, можно прийти в этот дом исторический, с таким спонтанным визитом зайти и просто вдруг оказаться в 1890 году.

То есть это такой дом-музей для погружения в историческое пространство?

Это не музей. Да, конечно, вещи, которые там находятся, вполне музейного плана, но для людей, которые там жили, для семьи Сурановых, это просто их вещи. В этом смысле, когда вы заходите во французский замок, где люди живут поколениями, столетиями, вы же заходите не в музей, вы заходите просто в замок, который принадлежит семье баронов, например. А здесь семья купцов Сурановых.

Откуда пришло название? Не самой усадьбы, а вашего проекта? Как оно родилось?

Мы искали это название. Творческие муки, как всегда, как полагается, конечно, были. И, собственно говоря, название проистекало из самой идеи. Нам надо было людям объяснить, что мы не про музей все-таки, мы хотим им предложить прожить реальную жизнь коломенской купеческой семьи. И здесь вот это соединение «Жизнь коломенская. Не игра» подразумевает, что мы играть не собираемся. В данном случае мы реально предлагаем пережить и ощутить все эти чувства, которые связывают нашу эпоху и эпоху Сурановых, когда эта семья там жила.

На какие культурно-символические ресурсы или местное наследие опирается проект? Помимо того, что это усадьба, которая действительно принадлежала купцам.

Купеческая и мещанская, они в разное время к разным сословиям принадлежали, это достаточно характерно для таких городских семей. Опора на собственно наследие семьи, которая была не последней в городе, довольно большой, разветвлённой, с богатой историей. И в истории этой семьи есть множество таких символов, которые очень значимы для города, например, семья занималась производством мыла. Они одни из немногих, кто в этом направлении работал в городе. Причём довольно эффективно. Это был коломенский локальный бизнес. Они обеспечивали город необходимыми гигиеническими средствами.

Местный бренд?

Да, это местный, локальный бренд. У них были свои производства, причём на протяжении фактически двухсот лет. Они делали и свечи, а, как вы знаете, электричество изобрели гораздо позже, и потому до этого свечи были необходимы всем. Коломна была городом скотопрогонным: с южной губернии сюда гнали огромное количество скотины, часть её оставалась здесь и перерабатывалась в разные продукты, а часть уходила в столицу, в Москву, в Санкт-Петербург и дальше. Та часть, которая оставалась здесь, превращалась не только в мясо и какие-то мясные изделия, но ив  сопутствующие всякие материалы, например, жир, кости и так далее, это тоже всё шло в переработку. Собственно, это было такое сырьё, из которого делалось и освещение для домов, и средства гигиены для горожан.

Надо сказать, что вот эта довольно устойчивая семейная традиция работы с этими изделиями очень любопытна. Собственно говоря, мы в этом проекте и в следующих, которые задумали тоже в связи с этой семьёй, хотим всё рассказать, показать и даже обучать современных людей этим навыкам. Для нас свечи сейчас уже средство не столько освещения, сколько декора или организации каких-то романтических настроений, пространства. А для того времени это очень важный был материал. И очень любопытно, как трансформировался бизнес Сурановых в этом смысле. Я бы сказал, что современный человек совсем не представляет себе, что значит жить при сальной свече: она коптит, плохо горит, пахнет не сильно хорошо, и атмосфера в доме в результате была соответствующей. И когда в первой половине XIX века произошёл такой прорыв – изобрели стеарин и парафин, – Сурановы тоже перестроились на эти материалы. И то и другое делалось на основе того же жира, но качество свечей и, соответственно, качество жизни людей с этими свечами сильно улучшилось. Восторженные отклики по этому поводу всяких журналистов, людей, которые писали какую-то публицистику, просто удивительны. А мы часто даже не понимаем, в чём отличие одной свечи от другой, насколько одна горит ярче или более стабильно, чем другая.

Только по запаху или фитильку.

У нас очень узкий взгляд на это, а люди тогда хорошо чувствовали, капает ли свеча, как обтекает воск, парафин, стеарин, пачкают ли они скатерти или платья жителей, капая сверху, с люстры. Это всё было частью того образа жизни, процесса, который Сурановы учитывали. Это вот такие важные аспекты.

Ещё есть ряд семейных историй, которые нам предстоит раскрыть более основательно. Василий Суранов оказался уже в зрелом возрасте обездвиженным. Он не мог передвигаться, но не захотел быть обузой в семье, хотел действовать, что-то творить. И занялся разными художественными направлениями, например, он резал из кости, из той же кости, которая оставалась в больших количествах после переработки скотины. Он делал художественные произведения, которые занимали призовые места на городских и общероссийских выставках. Это уникальные вещи! Коллекция на сегодняшний день оценивается в сумму с большим количеством нулей. Это такое необычное явление, которое проявилось в результате нашей работы с этим проектом.

А какие ещё ресурсы привлекались для создания этого проекта? Материальная сторона вопроса.

Два основных канала, помимо всяких дополнительных: собственные средства организации – то, что мы зарабатывали и имели возможность выделить для этого проекта, и средства гранта Президентского фонда культурных инициатив – мы выиграли на этот проект два гранта. Это довольно серьёзная была помощь, сумма довольно крупная оказалась, порядка 62 миллионов. Это нас сильно выручило, потому что скорость, с которой мы этот проект реализовывали, требовала аккумулирования больших средств. Подарки, например, от потомков семьи Сурановых можно было включить как важную часть обеспечения проекта.

То, что сохранилось от семьи, какое-то материальное наследие?

То, что связано было с историей рода. Особенно в начале, когда мы выстраивали только отношения с наследниками, какую-то часть мы выкупили, ценя наследие их предков. Потом они стали делать нам подарки и в этом смысле пополнять нашу коллекцию этого дома и наполнять этот интерьер настоящими сурановскими вещами.

Расскажите, кто стоял у истоков проекта и как менялась команда, её состав?

Идейная группа состояла из трёх человек – меня, Натальи Никитиной и Екатерины Ойнас. Это группа, которая определяла идеологию проекта и структуру и осуществляла, так скажем, идейное руководство. Но для того, чтобы такой масштабный проект реализовать, команда должна быть очень серьёзной. Реально у нас только тех, кто вовлечён напрямую в какие-то аспекты деятельности по проекту, было больше 100 человек. Потому что он действительно очень многодельный. Представьте себе: воспроизвести жизнь людей в ту эпоху до мелочей! Это надо специалистов в самых разных областях иметь. В вопросах не только истории, но и предметного мира, одежды, кухни, этикета, различных элементов образа жизни, домашних игр, каких-то специалистов по обоям, по сантехнике и так далее.

Слава богу, в 1890 году уже был ватерклозет, и в этом смысле нам немножко легче было. Не с точки зрения самого проекта, а с точки зрения организации быта будущих посетителей и жильцов. Но электричества там нет. Потому что в 1890 году электричества не было. И, соответственно, надо было включать в процесс организации этого всего пространства людей, которые знают эти нюансы. Нужно было воспроизвести жизнь не в абстрактном доме, а во вполне конкретном, конкретной семьи. Это значит, что надо было знать и историю самой семьи, и что они готовить могли в то время, и что носили в то время, и чем пользовались, какие интересы у каждого были, как был устроен календарь жизни людей в городе: с кем они общались, в какие дни, какие события соответствовали этому году; кто руководил городом в это время, кто губернией, кто страной. Соответственно, из этого составлялся весь календарь жизни, потому что с точки зрения наших гостей, которые теперь уже посещают этот дом, мы должны были предлагать им не абстрактный день, а вполне конкретный день в конкретном году.

Работы требовалось просто немерено! Мы до сих пор продолжаем совершенствовать этот проект, постоянно пополняя и корректируя какие-то нюансы. Насколько я сейчас понимаю, этот процесс никогда не закончится. Потому что все мелочи учесть невозможно. Факты, связанные с историей семьи, историей города, историей страны, всё время будут копить какие-то нюансы, какие-то детали, тонкости, которые, соответственно, должны будут дополнять процесс жизни в этом доме. Собственно говоря, нужно было выстроить некую сценографию этой жизни, потому что современный человек не очень понимает, как жить в ту эпоху, как пользоваться теми или иными вещами, как надеть ту или иную одежду, как её носить и как она влияла на манеру поведения человека. Вы корсеты не носите?

Редко, на выход. Явно не такие, как носили в XIX веке.

Корсеты, которые в ту эпоху полагалось носить барышням, не только корректировали фигуру, но и определяли формы и самого наряда, и манер поведения. И тут много всяких нюансов. В корсетах того времени современная барышня, я боюсь, вообще пару часов не протянет. Потому что нужна привычка, даже нужна фигура того времени, как минимум. Потому что человек физиологически меняется. И если взять средние параметры человека той эпохи и сравнить с современными, это будут разные люди. Тут много нюансов, и нужно было адаптировать эти нюансы под сегодняшнего человека, учесть все потребности, которые связаны были с вот этим календарём жизни.

Например, если гости к нам пришли зимой, значит, и на персонале, и на них должна оказаться зимняя одежда, а не какая-то усреднённая. Соответственно, нам пришлось смоделировать более сотни комплектов одежды! Не отдельных предметов, а именно комплектов: от шляпы до башмаков, – более сотни! Это целый гардероб, не в каждом магазине такой найдётся. В этом смысле это очень усложняло жизнь. А нам надо было этот проект запустить фактически в течение полутора лет.

Я правильно понимаю, что так много комплектов, потому что ещё разная размерная сетка учитывается? Или нет? Или какой-то усреднённый размер?

Размерная сетка тоже имеется в виду, но прежде всего, по основной программе посещения этого дома, проживания в нём, мы предполагаем, что люди живут 30 часов в этом доме. С ночёвкой, со всеми завтраками, обедами, занятиями и прочим. Соответственно, в течение дня они меняют одежду с ночной на повседневную, с повседневной на рабочую, на парадную и в обратном порядке. Это в течение дня только. В течение года: зимняя, летняя, демисезонная. Плюс группа возможных проживающих в доме: у нас предполагается, это полноценная семья, это значит три поколения семьи – бабушка и дедушка, папа и мама и дети. Одежда соответствующая на каждого, и это требовало не только размерного ряда.

У истоков, вы сказали, стояло три идейных вдохновителя. Осталось ли сейчас, на данный момент, также трое?

Да, всё так же. Сейчас проект уже запущен и превратился в один из наших сервисов. Он принимает гостей. Ещё не на полную мощность, но, тем не менее, принимает гостей. Понятно, что такого большого количества специалистов нам не требуется, но как только у нас выясняются какие-то нюансы, которые мы не учли в процессе работы над проектом, мы, конечно, их привлекаем. Все корректировки ведутся в рамках основной группы.

Какие были этапы реализации? Такая большая команда же собирается не на пустом месте. С чего начиналось? И сейчас какие работы проводятся ещё с усадьбой?

Ну, во-первых, у нас уже был, как я сказал, многолетний опыт работы с проектами такого рода. Такого проекта мы ещё не делали, но был близкий стилистически, содержательно, так что практика у нас есть такая. И понятно, что при нас и в штате, и в режиме привлечённых экспертов, и вокруг нас есть люди, которые способны проконсультировать и смоделировать всё, что нужно. Но есть масса аспектов в рамках проекта, которые даже предсказать на старте невозможно было. И, конечно, мы искали этих специалистов, так как работа ломовая, нужно было в довольно сжатые сроки всё сделать, разработать и реализовать.

Мы в таком интенсивном режиме жили и искали, где могли, в других городах, не только в Коломне и Москве. У нас работали специалисты из довольно дальних городов в некоторых случаях. И к тому же, так как мы сам особняк, в котором это всё реализовывалось, должны были ещё отреставрировать, нам надо было собрать команду реставрационную, которая могла в нужные сроки всё выполнить. Собственно говоря, реставрация дома такого объёма даже в идеальных условиях, когда всё уже есть, требует довольно серьёзных сроков. И у нас фактически почти не было шансов на ошибку. Тем не менее, ошибки были, но мы очень быстро их исправляли.

Опыт помог, с одной стороны. С другой стороны, это круг людей, которыми мы обросли за годы работы здесь и бэкграунд наш. Нам доверяют и специалисты, и организации, и власти, не только в Коломне. Мы заработали такой бэкграунд, что в сфере знают, что если мы берёмся за что-то, то мы делаем. В этом смысле такие серьёзные подспорья. Ну, плюс, конечно, грантовая поддержка. Без этого мы бы так быстро не вытянули, это было бы просто невозможно. С другой стороны, сама грантовая поддержка и загнала нас в эти сроки. Потому что по условиям конкурса Президентского фонда, полтора года – это предел, за который нам нужно было реализовывать всё.

Первым делом получили грант, а потом начали реализацию? Или уже реализацию в параллель вели?

Я бы сказал, мы уже до того, как этот грант получили, начали действовать. Не в таком, может быть, интенсивном режиме, но кое-что мы уже до получения гранта сделали. Тем более что для нас этот проект лежал в такой плоскости: мы делаем его, даже если не получаем поддержку. Мы бы его всё равно сделали, но это было бы гораздо дольше, пришлось бы искать ресурсы где-то или собирать свои, а, соответственно, это сказывалось бы на каких-то других наших проектах и нашей деятельности. Поэтому это такой, я бы сказал, проект взрывной во многих смыслах.

Понятно, что первый этап – концептуальная стадия, мы прорабатывали всю идеологию, от содержания до деталей. Это не просто высказанная идея, это проработка – вплоть до расстановки мелких предметов на мебели. Проработка графика жизни, порядка организации работы этого объекта. И довольно серьёзная режиссерская работа и актёрская работа. Чтобы люди (наши сотрудники, а потом и гости) не чувствовали себя не в своей тарелке, нужно было довести весь процесс до рефлекторного уровня, чтобы и речь, и движения, и реакция людей на какое-то взаимодействие соответствовали времени, соответствовали теме разговора или занятия. Это требует серьёзной отточки всех моментов, всех нюансов в этом процессе. И вот эта концептуальная часть должна была это всё учитывать.

Дальше фактически сразу мы запустили реставрационный этап. Он шёл параллельно со многими другими этапами, естественно. Мы предварительно изучили дом и выбрали оттуда всё, что осталось от нужной нам эпохи: кусочки обоев, которые оставались на стенах, заклеенные кучей других обоев, газет и прочим. Мы их снимали, отдавали в реставрацию и в исследовательскую лабораторию, чтобы потом на их основе напечатать обои, которые им соответствуют. Мы прорабатывали особенности дома и разработали проект реставрации перед тем, как запустить непосредственно реставрационный процесс. У нас шла подготовка по всем пунктам. Мы собирали интерьеры, всю мебель для каждого пространства, для каждой комнаты, которая предназначалась для конкретного члена семьи Сурановых. Собирали атрибутику, которая подходила их жизни, их историям, их увлечениям, занятиям и прочему, подбирали ткани, шторы, скатерти, обои, обивку настенную, тканую, постельное бельё, салфетки и прочее. На этом поприще занято было несколько специалистов.

С кухней, слава богу, сложилось – это просто большое счастье, что нам от семьи Сурановых досталась их кулинарная книга на тот год. На весь год, поэтому мы знаем, что они ели по дням буквально. В этой кулинарной книге просто рецепты написаны, а вот технологии изготовления блюд – для этого нужны были специалисты. Мы привлекли историков русской кухни, Сюткиных, и они нам помогли с технологией разработки этих блюд. И теперь наша повариха в доме, точнее, повариха Сурановых, готовит на печи соответствующие блюда, которые связаны с конкретными днями жизни семьи. Это всё прорабатывалось параллельно.

К тому же разные занятия, которые были у семьи и в доме, и во дворе, и в саду, тоже требовали проработки, атрибутики, учёта всех нюансов, связанных со временем. Умеете ли вы играть в гусики? Или знаете, что такое пузиля? Играли ли вы когда-нибудь в лапту? Или в чижика?

Лапта уже известнее…

Лапта да, более-менее. Уже даже федерация, по-моему, есть русской лапты.

Есть ещё масса всяких нюансов, занятий. Например, супруга Василия Ивановича Суранова увлекалась флористикой. У неё была коллекция специальных флористических ваз, так называемые цветочные лягушки. Её увлечение сказывалось на озеленении интерьеров: в доме было много цветов, их тоже надо было собрать. Плюс разобраться с тем, как эти флористические занятия можно было внедрить в программу, в каких формах. Так как Сурановы делали свечи, мы тоже эту тему не могли обойти, у нас встроена мастерская свечная, и там можно вместе с сурановским дядькой намакать свечей, чтобы их тут же использовать в интерьере для освещения.

Множество аспектов связано с различными феноменами жизни. Они шли параллельно с реставрационными работами. И как только какие-то комнаты оказывались более-менее готовыми, мы туда сразу входили с интерьерами, с атрибутикой, и там же уже начинали отрабатывать все процессы, связанные с приёмом гостей. Это очень многоэтапная конструкция. Сейчас мы в значительной степени, даже уже запустив этот дом для посещения, оттачиваем сами программы приёма гостей. Они тоже корректируются – и с точки зрения самой программы, нюансов, и с точки зрения предметов, которые необходимы для того, чтобы это всё работало идеально.

Я правильно понимаю, что есть меню по дням недели, и в какой день люди туда попали, то им и выпадает? И, условно, если они же придут в другой день, они проживут другой день?

Они получат другое меню. Но, собственно, календарь… Вы, наверное, знаете, что современный календарь другой. Григорианский и юлианский – это разные календари, соответственно, старый стиль и новый стиль, так называемые. Сурановы жили по старому стилю, и, соответственно, это учитывается в календаре в нашем доме. К тому же государственный календарь Российской империи имел совершенно другую систему праздников.

Во-первых, было много религиозных праздников, которые вписывались и в жизнь семьи, во-вторых, масса постов – это сказывалось на кухне. Из государственных праздников одни из самых заметных – дни рождений семьи государя императора, которые тоже полагалось праздновать. Тогда они назывались неприсутственными днями, не выходными, как у нас сейчас называются, а неприсутственными, потому что в присутствие ходить было не нужно, на службу не ходили. В эти дни, соответственно, тоже другой тип меню, праздничный, как правило.

Застолье?

Да. Смотря в какой семье. Разные были ритуалы, общественные обязательства. Например, если это был день рождения государя императора, то положено было ходить на службу, потому что там были молитвы, нужно было читать молитвы за здравие государя. И так далее. Народный календарь тоже сказывался на жизни. Мы на него сейчас не очень, я бы сказал, обращаем внимание, так, изредка кое-что, Масленицу, например, знаем.

Прекрасный праздник!

Отличный праздник. А тогда их было больше. Просто многое подзабыли. Но народные праздники были рабочими днями, хотя дома праздник отмечали соответствующим образом, в соответствии с традицией. На всех этих нюансах строится и календарь работы Дома Сурановых. Плюс ещё семейные праздники, тоже никуда от них не деться – все именины, дни рождений и много разных прочих, семья большая. Это тоже заполняло календарь.

На начальном этапе была ли какая-то идеальная картинка, которую хотелось видеть? Менялась ли она по ходу действий? И если да, то связано ли это с какими-то изменениями в процессе? Были ли какие-то ошибки в создании проекта?

Да, конечно, менялось, потому что, как правило, мечты о реальность разбиваются. Но другое дело, что если имеешь опыт реализации проектов, ты заранее можешь предусмотреть какие-то кочки, о которые споткнёшься. Я бы сказал, трансформации были, но они касались не принципиальных вещей, а в основном корректировок, связанных с нюансами и бытовыми, и предметными. Когда мы моделировали, например, интерьеры комнат, предсказать, какая конкретно, скажем, кровать какого размера окажется в этой комнате, было сложно. В результате трансформировалось пространство. И при пребывании в этой комнате ты по-другому начинаешь двигаться, перемещаться и взаимодействовать с гостями. Это тоже нужно было корректировать в программе поведенческой и даже в программе, которая касается основного нашего продукта – проживания в доме. Это тоже накладывало свой отпечаток на итог.

Аспект, который не до конца нами проверен и обкатан, касается подготовки наших гостей – как бы жильцов – перед погружением в ту эпоху. Просто зайти с улицы не получится, потому что, как правило, среднестатистический человек ничего не знает ни об этом периоде, ни об этом годе тем более. Нужен этап подготовки к погружению.

Как долго?

У нас есть разработанная образовательная программа, часть курса записана онлайн: можно просто послушать лекции онлайн, посмотреть ролики – своеобразный промоушен и инструкция, что вы должны знать, к чему готовиться. А есть занятия, которые необходимо пройти и получить прикладные навыки. Как зажигать керосиновую лампу, например, или как гасить свечи. Знаете, как гасить свечи надо?

Мне кажется, раньше сверху их накрывали металлической штучкой.

Вы неплохо подготовлены! А как одеваться? Здесь тоже есть масса нюансов. Особенно когда барышня сталкивается с количеством юбок и всяких дополнительных подкладок.

Кольца…

Да, в том числе. Завязки вместо пуговиц, которые не завяжешь без чужой помощи. Есть множество таких нюансов. Как пользоваться бытовыми предметами, столовыми? Некоторые блюда нужно есть непривычными для нас приборами. И этому всему мы стараемся обучить заранее.

Как относится к проекту местное население и администрация? Я так понимаю, администрация очень сильно поддерживала вас в реализации?

Очень сильно – это громко сказано. Не сопротивлялись точно. В каких-то аспектах, я бы сказал, и помогали. Но у нас с ними всё-таки уже давние отношения, и они, и мы умеем держать дистанцию. Мы знаем, за чем можно обращаться, а за чем нет, в этом смысле у нас в отношениях с властями, с муниципалитетом всё довольно гладко.

А местным жителям мы предложили начать взаимодействовать с нами по этому проекту прямо фактически со старта, как только начали работать, мы их вовлекли в процесс образовательный. Мы предложили такой вариант: тот из местных жителей, кто прослушает полный курс лекций и все занятия пройдёт по этой программе, будет первым посетителем этого дома, у него будут эксклюзивные права на посещение. Думаю, это тоже сработало. И, в принципе, это совершенно не скучные занятия были. Я бы сказал, никто ничего подобного в городе не предлагал. Поэтому понятно, что кому-то были больше интересны одни темы, кому-то другие, но был довольно большой процент людей, кто добросовестно прошёл весь путь. В этом смысле у нас довольно серьёзный круг уже фактически друзей этого проекта в городе.

Насколько востребован сам проект? Как обстоят дела с посещаемостью? Если есть, какие-то хотя бы примерные цифры.

Мы запустили этот дом для посещения, но целенаправленно не запуская на полную мощность, чтобы не исправлять огрехи, которые находим там периодически. Мелочи, казалось бы, но перфекционизм, знаете, штука свойственная для людей творческих. Чтобы не исправлять это прямо в процессе приёма гостей, мы работаем сейчас в основном по выходным. В остальные дни мы продолжаем достраивать, докручивать, но с мая мы запускаем проект на полную катушку. И там уже не будет свободного дня.

А сейчас по выходным, я так понимаю, не полным циклом пока что, только как посещение?

У нас разработано несколько форматов посещения дома. Сейчас работают два формата. Есть три формата. Первый, самый серьёзный, – проживание. Он называется «Не игра». Это как раз 30 часов. Не игра, в том смысле, что тут нет элементов игры: мы живём, и гости наши живут, и наша команда живёт. Они погружаются по полной.

Второй формат подразумевает сопровождение в течение полутора-двух часов небольшой группы, до 15 человек, одним из персонажей, одним из жителей дома. Это или горничная, или дядька, или гувернантка. Здесь люди остаются самими собой. Они вступают во взаимодействие с жителями дома, с разными персонажами, которые здесь присутствуют в виде наших сотрудников, и попадают в мир живого дома, потому что все заняты делами: кто-то уборку делает, кто-то варит обед, ужин, завтрак, кто-то рубит дрова или макает свечи, кто-то вышивает, кто-то взбивает перины. В общем, всё время в доме есть чем заняться.

Вид иммерсивного спектакля. Продолжительного.

Это не спектакль. Они же не играют. Они попадают и застают обитателей дома в тот момент, когда они занимаются конкретным видом работы. В следующее мгновение они придут и увидят, что это другие совершенно занятия. Гости могут вступить с ними в контакт, в общение, могут помочь им выполнить эту работу, включиться, что-то сделать вместе, свечи помакать или печку потопить, или самовар растопить. Они, помимо того, что проходят весь дом и узнают историю дома, семьи, и понимают пространство, в которое попали, взаимодействуют с предметами, ещё и сталкиваются с этими живыми персонажами и фактически проходят сквозь жилой дом. Этот формат называется «На игре». Потому что здесь элементы игры присутствуют.

И третий формат – это формат для интровертов, для тех, кто не хочет ни с кем общаться, не хочет вступать ни в какие контакты, ничего не хочет делать, хочет просто посмотреть. Этот формат называется «Вне игры». Люди просто идут, как тени. И в условиях их пребывания в этом пространстве, прямо это определяется – они не должны ни с кем говорить.

Много людей уже успели посетить «На игре», «Вне игры»?

Да, уже прилично. Статистику пока не подбивали, но в течение выходных, как правило, через дом проходит порядка 500–600 человек, это, в принципе, приличные цифры. Но я бы сказал, мы не очень хотим сильно увеличивать этот объём, потому что сам формат этого пространства не подразумевает большой нагрузки. Разнесут. Здесь как раз нужен такой спокойный ритм, поэтому это не часовая программа, а как минимум полуторачасовая, а то и двухчасовая. Люди, которые на формате «Вне игры», вообще могут там оставаться неопределённое количество времени. То есть их никто как-то подгонять не будет. Они просто идут в том ритме, который их устраивает.

Говорили про мыло, про свечи. Я понимаю, что это формат погружения, но является ли это каким-то таким, даже если минимальным, но производством: ты можешь сделать и забрать с собой?

Тема сурановского мыла – там есть и производство полноценное, можно сказать, творческое производство. Если в лавочку заглядывали, то видели там ассортимент. Это весь наш ассортимент, коломенский. Кроме этого, есть разные программы, связанные с обучением. Можете пройти весь путь приготовления мыла, упаковки.

Это всё связано с усадьбой Сурановых?

Пока связано это содержательно и исторически. Потому что Сурановы держали там лавочку, Григорий Суранов. А что касается свечей, то это наш следующий проект, который мы уже начали не только прорабатывать, а уже и реализовывать отчасти. На дворе, где располагаются службы и хозяйственные постройки Григория Суранова, будет развёрнут комплекс свечного завода. У нас уже готовы концепции, уже даже эскизные рабочие проекты сделаны, и теперь у нас идёт процесс закупки оборудования, подбора материалов. Я надеюсь, что мы в следующем году его откроем.

Есть ли какая-то сувенирная продукция, или это как раз то, что представлено в лавке с мылом и в соседних?

Обычно увозят то, что эмоционально связывает с теми впечатлениями, которые люди получили. В этом смысле сувенир появляется только тогда, когда человек принимает решение купить тот или иной предмет как сувенир. А до этого это просто безделушка. В этом смысле, если говорят, что мы делаем сувениры, они врут. Делают безделушки. А вот если вы хотите, чтобы эта безделушка в результате оказалась сувениром, она должна быть абсолютно встроена в тот пакет предложения, в котором человек переживает эмоции, которые впоследствии заставят его купить этот предмет. Тогда вы можете отчасти говорить, что вы делаете сувениры. Всё, что мы создаём в рамках этих проектов – пастилу, мыло, калачи, – люди покупают потому, что они пережили эмоции, связанные с этими предметами или с этой едой. Они покупают их как сувениры.

Как вы оцениваете в целом перемены в культурной жизни города, области в связи с вашим проектом? Видите ли вы эти изменения?

Этот проект далеко не первый, который мы здесь сделали. Я бы сказал, эффекты, которые в связи с ним возникли, просто усиливают те эффекты, которые мы создали на предыдущих своих проектах. Старая Коломна, старая часть города – она уже, что называется, повысила свою маржинальность колоссально, потому что ценность этого пространства наконец-то была осознана.

Какие изменения произошли в вас, в членах вашей команды? Может, какие-то новые навыки приобрели с созданием этого проекта?

Ой, да, навыков мы приобрели просто немерено! Я бы сказал, такое количество, что не каждый освоит и за всю жизнь!

Стиль жизни изменился?

Даже, я бы сказал, некоторые на жизнь стали смотреть иначе. Но вот эта многосложность проекта, детализация – они просто заставили смотреть вообще на всё это по-другому. Потому что мы предполагали, что будет сложно, но чтобы до такой степени сложно, никто не ожидал. Мы реально сейчас до сих пор сами приходим туда и не верим, что это вообще всё… что это реально. Но если бы вы видели, как это выглядело прежде, как минимум, дом… это вообще невозможно представить себе! А что касается вот этих всех тонкостей, в которые пришлось погрузиться некоторым, корректируя свои профессиональные навыки…У нас искусствоведы, которые до этого занимались проектами или творчеством в рамках современного искусства, стали специалистами-историками интерьеров и специалистами по антиквариату. Вот эта куча навыков в результате возникла. И так как все переплетались в рамках работы совместной, фактически обмениваясь этими знаниями и навыками, я бы сказал, что мозги всем сильно поправило.

Создав так много проектов в Коломне, которые все между собой связаны, сохраняете ли вы до сих пор интерес? Нет ли выгорания какого-то от того, что одна сфера деятельности? Или то, что открываете абсолютно разные форматы: мыловарение, калачная, свечи теперь, – это всё пробуждает интерес вновь?

Да, выгорают обычно, когда очень узкопрофильно действуют, тогда это выгорание естественное. А здесь вот этим и хороша такая деятельность, такой культурный бизнес – это всё-таки не линейный, не классический бизнес. Он этим и хорош: ты каждый раз получаешь новую конструкцию, новую схему работы и жизни. Совершенно какой-то новый результат, более того, часто неожиданный для тебя самого, несмотря на то, что ты его проектировал, стремился к нему. И, собственно, даже когда всё начинает уже работать, это невозможно творчески оставить в стороне, потому что это связано не с производством продукта, а с работой с эмоциями людей. А здесь невозможно замереть и остановиться на какой-то замороженной форме и не меняться. Эти переменные не дают шансов на выгорание. Можно устать, сильно устать, но творчески выгореть невозможно.

Из ближайших проектов – мы уже услышали про свечи и, я так понимаю, открытие полноценное в мае самой усадьбы?

Усадьба уже открыта.

Я имею в виду на все три этапа экскурсии.

Да, мы очень рассчитываем, что в мае уже запустим на полную мощность, и все форматы будут у нас работать. Но я уже говорил, что мы всё равно ещё не один год будем причёсывать это всё и докручивать.

О чём сейчас мечтаете в рамках проекта? Может быть, и не в рамках проекта.

Мечтаний у нас много, я бы сказал. Свечи – только маленькая частичка всего этого. Много задумок, которые связаны, с одной стороны, с историей города, а с другой – с тем, как развиваются наши проекты. Они требуют не только внимания, они требуют в каких-то случаях корректировок или доработки с точки зрения их востребованности. Мы видим нарастающий интерес каждым годом и потоки людей, которые сюда едут получить эти эмоции; нам надо им предложить альтернативы, которые бы, так сказать, были ими приняты. Потому что если ты едешь посетить музей пастилы, а попасть туда не можешь, то этот эффект разочарования отрицательно сказывается не только на эмоциях гостя, но и, например, на наших доходах. Вопрос правильной организации пространства, разведения потоков, сохранения эмоционального уровня у гостей – вот у нас сейчас какие задачи. Мы тут мечтаем в этой сфере о самых разных формах. Другое дело, что сейчас это довольно сложно стало в Старом городе, потому что здесь каждый объект уже под прицелом самых разных интересов, людей, групп и прочего. И цены, которые тут теперь на недвижимость…

Немножко кусаются?

Да, сильно кусаются. Поэтому мы мечтаем уже… не просто мечтаем, уже действуем: мы распространяемся на соседние города, на район. Создаём сетки, свою инфраструктуру за пределами города. Следующий проект, который мы будем обсуждать, в Зарайском районе.

Прекрасно, когда мечты становятся целями, значит, уже совсем чуть-чуть осталось до реализации. Будем надеяться, что всё сложится в ближайшие сроки. Спасибо!