Музей под открытым небом «Древнее стойбище удэгейцев»

Авторы проекта: Галина Канчуга и Василий Канчуга, с. Красный Яр, Приморский край.

Интервьюер: Марина Нургалиева.
Транскрибация: Елена Стасинская.

На каком этапе реализации находится ваш проект?

Галина Канчуга: Заканчиваем уже.

В каком году вы начали этот проект?

Василий Канчуга: Мы начали в июне 2022 года. В октябре этого года должны этот объект сдать.

Как финансируется проект? На какие средства вы его создаёте?

Василий Канчуга: На деньги гранта.

Кроме гранта вы, может, вкладываете свои средства?

Василий Канчуга: Национальный парк «Бикин» помогает техникой. И своя техника имеется.

Как вы стали заниматься этим проектом и почему?

Галина Канчуга: У нас есть территория – дальневосточный гектар. Мы вчетвером его взяли недалеко от дома, буквально в 500 метрах. Большое такое поле, в прошлом ‒ родовой участок предков Василия.

Василий Канчуга: Решили сначала построить там дом. В Красном Яре много глины, камней, почва не очень плодородная. А тут очень хорошая земля. Но потом зародился проект. Думали, думали, где его реализовать, и решили ‒ здесь. К тому же близко проходит дорога, есть дамба, и это место не затапливает.

Вы помните момент, когда к вам пришла эта идея?

Василий Канчуга: Идея возникла после того, как мы съездили в Находку, в Палеодеревню. И мы решили, что тоже можем нечто подобное сделать. А тут всё и сложилось: земля, гектар…

Галина Канчуга: Да ещё предложили на полтора миллиона получить грант. Мы решили, что всеми силами нашей общины, когда все родственники объединятся, мы сможем это сделать.

Как бы вы сформулировали суть вашего проекта?

Василий Канчуга: Это, прежде всего, образовательный проект для детей. Мы много работаем с детьми. При общине есть хаски-клуб, мы объединили в нём два занятия: занимаемся удэгейским языком с детьми и учим их управлять упряжками собак. В прошлом году ездили в Лучегорск в краеведческий музей. Там у нас община «Адига». Нас очень хорошо приняли. Дети остались довольны. Кроме этого мы ещё делаем традиционные удэгейские шаманские бубны. И по проекту Музея под открытым небом сделали семь бубнов. Сейчас даже есть небольшой ансамбль: три мальчика и три девочки танцуют танец с бубнами. Летом они ходили, занимались, репетиции были каждый день. Много лет с детьми занимается удэгейскими танцами Галина Боганова.

Вы создаёте удэгейское стойбище. Что это значит для вашего села?

Галина Канчуга: Это центр возрождения удэгейской культуры.

Василий Канчуга: И, конечно, плюс в том, что Национальный парк поддерживает это. Но у него свои задачи. Он не может охватить то, что может община. У них свои программы. Государство вливает средства в эти программы, но мы не шибко туда вливаемся.

Ну, у парка, скорее, экологические задачи, а ваша община занимается больше культурой?

Василий Канчуга: У нас тоже экологическое направление и просветительское. Всё переплетается и друг друга дополняет.

А как родилось название проекта?

Галина Качуга: Хоть он и называется «Древнее стойбище удэгейцев», мы хотели охватить все дальневосточные жилища. Сделали чукотскую ярангу. И всегда у людей возникает вопрос: «Древнее стойбище удэгейцев, а почему вы затронули несколько видов жилищ?» Но у нас и семья такая смешанная.

То есть по задумке, ваше стойбище будет расширяться, там будут появляться жилища других народов Дальнего Востока? На какое наследие опирается ваш проект, на какие культурные, исторические, традиционные знания, предметы, ресурсы?

Василий Канчуга: Ну, знания черпаем из того, что рассказывали старики, когда я был ещё маленьким, из разговоров дедов между собой о том, как они жили, чем жили. Из этого всё складывалось. Много знает мой старший брат, ему 71 год. И старшая сестра тоже.

Василий, расскажите про свою семью – бабушек, дедушек, родителей, детей. Большая у вас семья?

Василий Канчуга: По отцовской лини было очень много родни. Моего отца воспитывал дед. Из этого родилась община. Родной отец, когда родился сын, а после него дочь, ушёл в другую семью. И моего отца воспитывал дядька родной, Фулиан Канчуга (неразборчиво имя). Мать из народа солонов, её отец, наверное, тоже был солон, а бабушка была из Китая, нанайка. Дед по материнской линии – тоже нанаец.

А нанайцы и манчжуры – это для вас один народ?

Василий Канчуга: Один народ, конечно.

Есть ли у вас помощники, волонтёры? Я так понимаю, что ваша большая семья вам помогает в создании этого стойбища?

Василий Канчуга: Детей привлекаем. Национальный парк технику выделяет. Это технически. А по знаниям – воспоминания из детства.

Воспоминания о чём? О том, как строили жилища, о том, как жили?

Василий Канчуга: Как жили. Отец родился в верховьях реки Бикин, в деревне Метахеза. Во времена советской власти начали всё объединять. Он спустился в поселение удэгейцев в 10 километрах от Красного Яра. Там они жили, пока не объединились со всей долины Бикина.

Кто в вашей семье самый старший?

Василий Канчуга: Старший брат Николай. Наша мама рано вышла замуж. В 52 году родился брат, Николай Кукченко. В силу семейных обстоятельств родители разошлись. В жизни мамы появился мой отец, служивший в 1955 году в Порт-Артуре ‒ контрактник, прослужил 10 лет. Потом родилась старшая сестра Наталья. Всего нас в семье семеро, я седьмой. Почти все разъехались. Двое – сестра Наталья и я – живём в Красном Яре. В соседнем селе – брат и сестра. А другая сестра старше меня на два с половиной года. Она вышла замуж за военного, живут в Кемерове.

Кто вошёл в команду вашего проекта?

Василий Канчуга: Когда создавали общину, хотели сделать её родовой. Но нас убедили сделать территориальной, в которую могут входить любые группы лиц. А родовая – это община именно рода. В команду проекта входят: сын Юрий, дочь Марина, жена Галина и Наталья Дмитриевна. Это учредители.

Галина Канчуга: Когда мы делали этот проект, ещё и братья Василия двоюродные участвовали. В деревне все – родственники. Мы все переплетены.

С развитием проекта ваша команда менялась?

Василий Канчуга: В общину входит более 50 человек. Постоянно все задействованы в Национальном парке. А для команды проекта это общественная работа.

Через какие этапы проходил ваш проект?

Василий Канчуга: Как только мы получили полтора миллиона грантовых средств, стройматериалы подорожали в два раза. Дополнительные средства у администрации мы не просили, не жаловались, что так вышло. Просто, стиснув зубы, стали продолжать. Основная работа была направлена на строительство стойбища. Сейчас она идёт к завершению. Финальный срок реализации проекта был приурочен к Дню коренных народов, который отмечается 5 августа. Но в связи с тем, что в администрации района не было средств на проведение этих мероприятий, отложили до Дня охотника в октябре. Вместе с Нацпарком решили проводить в один день и открытие стойбища, и открытие охотничьего сезона.

Какие работы проводились на объекте?

Галина Канчуга: Непосредственно стройка. Мы собирали камыш. Нам помогали наши друзья. Вместе с детьми мы сделали циновки из камыша. Их стелили на земляной пол жилища. Штук 20. Можно было их стелить и на крышу, но так как мы не знаем технологию, как сделать, чтобы такая крыша не протекала, решили сделать подстилки и постель. Васин брат делал нарты, оморочку для катания на собаках хаски. Всем этим в стойбище можно будет пользоваться, а не просто рассматривать.

У вас была идеальная идея проекта, и она так и дошла до конца? Или вы что-то меняли, дополняли?

Василий Канчуга. Идеи идеальной не было. Всё время что-то дополняли, изменяли. Но основное, что было задумано, почти реализовано.

Можно ли сказать о какой-либо ошибке, что-то вы не предусмотрели? Что-то было, что бы вы переделали?

Галина Канчуга: Ошибок полно. Нам многие говорили, что полтора миллиона – очень мало на такой огромный проект. Мы должны были сделать одно жилище, на следующий год – другое. Но опыт приходит со временем. Мы хотели прямо всё охватить.

Василий Канчуга: А сейчас уже хочется отдохнуть от проекта. Заняться личной жизнью, порыбачить, сходить на охоту, съездить и посмотреть, как живут другие люди.

Как складывались отношения с местными основными партнёрами? С теми, кто у вас в Красном Яре находится.

Василий Канчуга: Проблемы, конечно, есть. С собаками, например. Их 11. Содержать приходится за свой счёт. Грантовые деньги на это не заложены. Но мы знали, на что идём. Думали завести 10 собак, не более. Сейчас  их 11. Все ездовые, один вожак, и одна может быть во главе. Когда упряжка бежит по посёлку, бродячие собаки пытаются напасть.

Село у вас небольшое, организаций немного. Ну, к примеру, возьмём школу. Как там относятся к вашему проекту?

Василий Канчуга: Они препятствий никаких не чинят. Но, может быть, в силу своих каких-то рабочих моментов, когда кружки или другие школьные задачи… Многие родители не дают своим детям ходить на секции и дополнительные занятия.

А зачем Национальному парку это стойбище?

Василий Канчуга: Для привлечения туристов. И мы пользуемся дарами тайги – рыбой, мясом. Наши проводники туризмом занимаются. Мы привлекаем туристов.

Как складывалось отношение местного населения, администрации к вашему проекту? Менялось ли оно?

Василий Канчуга: Администрация не создавала никаких препятствий, но и не помогала. Единственное, когда Галина ушла из школы и стала заниматься только общиной, её настойчиво хотели вернуть, потому что дефицит кадров. Сейчас, вроде, проблем нет.

Галина Канчуга: Когда мы все говорили, что есть ездовой спорт, упряжные собаки, многие выразили такое мнение, что да, я бы завёл, я бы сделал. Но кроме сына Юрия, который начал это дело, а мы его поддержали, никто не взялся. Это трудно сделать в одиночку. Если бы не взялись за это всей семьёй, то просто бы не получилось у одного человека. Это очень сложно.

Ваше стойбище станет музеем под открытым небом?

Василий Канчуга: Нам было хотелось, чтобы так и было. Чтобы действовал, как планировали, и чтобы гости были и могли там остановиться и переночевать, а потом провести какое-то время.

Есть ли среди предметов вашего будущего музея семейные реликвии?

Василий Канчуга: У нас есть сундук. От дедушки по материнской линии 1900 года рождения достался.

Давайте вернёмся к территории. Там реально раньше стоял дом вашего дедушки?

Василий Канчуга: На том месте был огород моей матери, а дом стоял ближе к берегу. Место, где стоял дом, когда строили дорогу и переправу, стало непригодным для жизни. Поэтому сделали подальше от берега, где были огороды, захоронения. Там есть три родовые могилки.

Как удэгейцы хоронят усопших?

Младенцев раньше хоронили на лабазах. Делали из деревьев конструкцию, на которую можно было положить тело ребёнка. Или делали рогатулю. Если новорожденный, у которого не было веса, то надевали на рогатулю и подвешивали.  Детей постарше клали на лабаз. Взрослых укладывали под дерево. А мудрые старики просто уходили в тайгу. И их уже никто не находил.

Выходит, духи предков будут охранять ваше стойбище? Кажется ли вам, что они помогают?

Галина Канчуга: Нам не кажется, мы уверены. Каждый раз, когда мы готовим пищу, мы всегда сначала покормим духов, всех наших предков, затем сами едим. Ну, или какой-нибудь продукт покупаем, приносим. Наши предки тоже любили всякие колбаски, конфетки. Даём им всё. И  чувствуем, как они нам помогают.

Есть ли какие-то сопутствующие производства у вашего проекта – гастрономические, сувенирные.

Галина Канчуга: Наша невестка, Юрина жена, делает изделия из рыбьей кожи и бересты. Очень красивые ремни, кошельки, косметички. И мы делаем бубны, готовим рыбью кожу, занимаемся выделкой кожи для предметов быта, для постели. У удэгейцев были одеяла из шкур, чтобы их можно было положить на постель. Юра у нас мастер-косторез. И сейчас занимается резьбой по дереву. Делает большие фигуры Сэвэна. На стадии реализации проекта мы решили сделать большой столб, состоящий из Сэвэна и Духа ветра. Юра вырезает очень много сувениров из кости, и они пользуются большим спросом.

Василий Канчуга: Сейчас в стадии реализации проекта многие приезжают, когда нас нет, интересуются, смотрят. От любопытных остаются следы. А удэгейцы ‒ они же охотники, всё по следам читают: кто был, в какое время, сколько часов стоял.

Значит, интерес уже есть?

Василий Канчуга: Ну, мы пока рекламы не даём. Местные жители заглядывают, спрашивают, когда откроемся, будем проводить экскурсии, мастер-классы, показывать обряды. У нас есть повседневная и праздничная одежда удэгейцев.

Как вы оцениваете перемены, которые произошли в вашем посёлке в последние годы? Как вы считаете, что изменится в селе с появлением стойбища?

Василий Канчуга: Сейчас, с приходом Национального парка, жизнь начала бить ключом. Построили много социальных объектов: больницу, почту, пекарню, дом быта, прачечный комбинат, магазины, детский сад. Построили сквер по программе «1000 дворов». Инициативная группа реализовала этот проект, и у нас в селе построили сквер. Там есть детская площадка, скейт-парк. А мы даём возможность людям окунуться в нашу традиционную культуру. Старшее поколение порой стесняется своей культуры, а детям и подросткам очень интересно. Думаю, что с появлением нашего музея под открытым небом люди обратят внимание на культуру коренных народов.

Галина Канчуга: Дети, которые занимаются в нашем хаски-клубе, тоже понимают важность этого проекта, рассказывают родителям. Да и родители не против, когда их дети приходят к нам.

Какие изменения произошли в вас, в членах вашей команды в процессе реализации проекта? Появились ли новые знания, навыки, мотивация, стиль жизни?

Галина Канчуга: За это время мы научились очень многому. Например, изготовлению бубнов. Казалось бы, что тут особенного? Главное ‒ кожу найти. Но мы первые бубны перетягивали по 25 раз. Кожу всё время вело в разные стороны. Опыта-то не было. Снимали и опять размачивали. Вася делал обод, и всё ‒ по новой. Даже руки опускались.

После третьей переделки я просто перестала этим заниматься. А Вася каждый вечер брал бубен, снимал кожу, размачивал. Я начинала ему помогать. Наконец, до меня дошло то, что мне говорили знатоки, то, что я смотрела в интернете. И первый бубен получился. И тогда стало легче, хотя всё равно бывает, что переделываем, но уже раза три максимум.

Ваша семья во время проекта сплотилась? Как проект повлиял на ваши семейные отношения?

Галина Канчуга: Конечно, укрепилась. Все, кого мы включили в общину, в основном женщины, готовят удэгейские национальные блюда на все праздники. Мужчины, как правило, всегда заняты. У них свои дела. Поэтому нам было сложно при строительстве традиционных жилищ собрать людей, их простимулировать. Наш сын Юра и его жена помогают нам, они работают с кожей, костью, деревом, берестой, шьют халаты удэгейские. Старший сын тоже принимает участие, хотя он – военный и живёт в Калининграде. Его жена Мария ходит в общину и участвует в этом проекте. Она у нас дизайнер по изготовлению баннеров, буклетов.

Ваш интерес к теме проекта, как я понимаю, возник давно. Как вы думаете, этот интерес не угаснет со временем?

Галина Канчуга: Наша задача как родителей было вдохновить детей, чтобы они увидели, что это можно сделать, что на этом можно жить и работать, развивать культуру. И не надо ехать куда-то, а можно здесь всё это делать и прекрасно себя чувствовать.

Какая основная проблема сейчас стоит перед проектом?

Галина Канчуга: Проблем полно. Если бы завершение случилось 5 августа (а мы не ели и не спали, быстро-быстро всё делали к этой дате), мы бы успели, но случилось бы выгорание. А теперь, когда открытие перенесли на октябрь, можно сделать передышку, посмотреть на всё другим взглядом.

Как бы вы хотели развивать свой проект в будущем? Он закончится. Что дальше?

Галина Канчуга: Мы хотели сделать лагерь летний, на три дня объединять удэгейских, русских детей из разных сёл. Они могли бы жить в условиях тайги, в условиях традиций тех времён. Человек 10–12 не больше.

Василий Канчуга: На базе проекта, который мы сейчас создаём, у нас есть два амбара для хранения продукции и вещей: рыболовных снастей, охотничьих принадлежностей. Есть родильный дом, лабаз для захоронения, есть богомолка, есть шаманский столб. Есть строение с кановым отоплением. Сейчас печник заканчивает кан. Дети будут жить в удэгейских жилищах, носить национальную одежду. Есть площадка для игр залигэ.

Расскажите о ваших ближайших планах в рамках проекта. Как вы видите открытие древней стоянки удэгейцев?

Галина Канчуга: Мы предупредили всех наших родственников и членов нашей общины, чтобы они пришли со своими детьми и родственниками. Нам надо показать именно жизнь нашего стойбища. Дети будут играть в залигэ, в родильном доме мать будет стирать, например, а старший ребенок играть с младшим. В жилище с канами есть своя утварь, кто-то готовит, мужчины ремонтируют снасти. Надо будет провести экскурсию и рассказать о традиционном быте удэгейцев. На циновке, которую сделали из камыша, надо обязательно полежать. Приглашаем вас!

Я приеду на открытие в своем удэгейском костюме.

Галина Канчуга: Да, ты ж у нас теперь удэгейская сестра!

О чём вы мечтаете?

Василий Канчуга: Просто какое-то время пожить в тайге.

Галина Канчуга: Я очень люблю тайгу. А когда рядом дети и муж, это просто непередаваемое ощущение.

Пусть мечта исполнится!