Автор проекта: Юлия Терехова

«Дом со львом» в селе Поповка в Саратовской области, посещают несколько тысяч человек в год, чтобы посмотреть на уникальную настенную живописью начала XX века. Но, считает его «мама» Юлия Терехова, хорошо сохранившиеся росписи это не только wow-эффект, ощущение рая на земле, красоты, которая спасает мир, но и большая работа по привлечению средств, людей и идей.

— Как пришли к проекту, как родилась идея и почему такое название?

Ю.Т.: С одной стороны, образование вело, с другой стороны, упал с неба. Два противоречия сошлись здесь. Я по образованию историк народного искусства, и много лет уже езжу на экскурсии по Русскому Северу, по Уралу, Сибири и изучаю народную роспись. После рассказываю об этом на конференциях. Дом, о котором я узнала в 2010 году на конференции в Саратове, уникален: обычно можно увидеть частично сохранившиеся интерьеры, где-то экстерьерную живопись, такая масштабная и в такой хорошей сохранности роспись — это настоящая редкость. В Саратове я стала интересоваться этим домом, узнала, что там будет музей. И успокоилась — домом занимаются. Прошло полгода, я решила узнать, как дела. И обнаружила, что дом никем не выкуплен. Это нормально, что на первом этапе проект будет интересен только вам и может крайне ограниченному кругу лиц. Но когда я узнала, что дом стоит и разрушается, приняла решение его выкупить и что-то с ним делать. Изначально я не видела эту историю коммерческой, и она пока некоммерческая. Я купила дом, и первое лето мы через ЖЖ собрали волонтерские лагеря. Ребят привлекала возможность поработать с интересным памятником, сельская местность и общая ненапряжность проекта. Я никого не призывала работать – приезжайте, просто отдохнете. И ребята приезжали, первый день валялись на травке, потом брали лопату и включались в работу. Люди приезжают за свой счет, даже готовы питаться за свой счет. Им интересен сам проект. А ко мне приезжали из Москвы, Петербурга, Казани. А вот местным он оказался по большей части неинтересен – из ближайших городов волонтеров приезжало совсем немного.

— Основной вопрос – почему люди едут, что ими движет?

Ю.Т.:  По моей статистике, из Москвы и Петербурга ехали люди, которые давно себя видели на волонтерском поприще. Они уже кому-то помогали, в детские дома ездили, и тут узнав про мой домик, тоже ехали, предполагая, чем придется заниматься и что на проекте придется работать. А вот для волонтеров из Саратова мотивация была другая. У них этот опыт был первым, на волонтёрском поприще они себя не проявляли. И для них было важно, что это был проект их региона, и они едут сохранять часть своей локальной истории.

— В чем особенность этого дома, какой ресурс наследия из него вышел?

Ю.Т.: Это контраст между «долготерпением русского народа» и шикарной росписью внутри дома. Причем сюжеты с одной стороны библейские, с другой — много светских интересных визуальных находок. Это памятник уникальный – другого такого похожего нет. Подобные есть в Норвегии, в Швеции, но, чтобы на тебя лев смотрел, такого нет нигде. Так что от проекта есть wow- эффект, а когда мы дом отреставрировали, он еще и модель для тех, на кого «упали» дома, усадьбы, национальные парки, и кто не знает, как начать и что делать. Есть наш проект, есть проект возрождения Крохино Анор Тукаевой. Мы друг на друга смотрим, друг другу помогаем и поддерживаем своим примером тех, кто в начале пути. Сейчас получать гранты на реставрацию стало проще.

— Можно ли выделить какие-от «рабочие» этапы проекта – от первого «какая красота нужно что-то делать», до поведения краудфандинга и приезда волонтеров?

Ю.Т.: У всех они будут разные. Если есть средства, все будет чуть быстрее. Как было у меня. Покупка дома зав свой счет, организация волонтерских лагерей, тоже скажем так, за свой счет. Потом я подала на грант фонда Потанина. Почему я не подала сразу? Мне важно было показать, что я уже вложилась в проект. К нам приезжали разные СМИ и были организованы репортажи.

— Бывает, что человек уже вроде готов начать проект, но никак не может взять на себя ответственность. У вас это легко получилось?

Ю.Т.: Тогда мне казалось, что памятник сам пришел ко мне в руки. У меня не было никаких колебаний. Я же реставратор живописи. Если бы мне сейчас предложили подобный дом, я бы стала сильно взвешивать, так как уже понимаю, что это за история. Возвращаясь к этапам проекта – после подачи на грант была реализация этого гранта в 2013 году. Мы сделали аудиогид, сайт. Далее продолжали делать волонтерские лагеря. Потом появился грант фонда Тимченко «Культурная Мозаика». Я его получила. По правилам гранта возводить капитальные строения нельзя, и о том, что хочу именно капитальное строение, я согласовала с фондом после получения гранта. Построив культурный центр, на следующий грант мы его стали доводить до ума. Построили полати, чтобы там можно было спать и было больше места. Еще у нас был кейс «Звездное небо». Все говорят, что нужно «подаваться» на важные для целевой аудитории вещи, я сама этому учу. Но у меня был потолок, и мне хотелось звездного неба. Это важно для тех, кто едет в Поповку, бредет по грязи, открывает дверь к нам и видит огромное звездное небо – 300 «золотых» звезд на синем фоне. Это такая штука-мечта. Она родилась от излишеств наших, от празднования жизни нами. И посетитель, который запускает свой проект, увидев нашу красоту, подумает, что и у него в проекте все получится. 

— Получается, что идею людей, которые так разрисовали дом в маленькой деревеньке, нарисовав мечту, вы перенесли и на понимание мечты в других пространствах?

Ю.Т.: Да, и «Дом со львом» это не только wow-эффект, это глубокая живопись со многими смыслами, и это ощущение рая на земле, ощущение «красоты, которая спасает мир» посреди чего-то зыбкого. И вот не всегда понятно, как прописать эти ощущения. Мне важно было, чтобы грантодатель поверил в мой проект, признал, что бесполезная, но прекрасная вещь тоже важна для общества, и предоставленный грант тому доказательство.

— Вы создали культурный центр в первую очередь для местных рубят, у которых появилось комфортное место?

Ю.Т.: Да. Может, не совсем комфортное, так как там нет некоторых коммуникаций. Но в любом случае это место непохожее на ту среду, в которой они «варятся». Он не похож на дом, не похож на школу. Там можно сидеть на столах, читать книжки, там проходят разные мероприятия, и дети туда приходят и продленку проводят. То есть это другое пространство. Я не могу сказать, что оно лучше чего-то, оно просто другое. Когда мы приезжаем туда, мы там живем в этом культурном центре, и если кто приезжает, можно там остановиться, это бесплатно.

— А музей у вас действует как объект показа?

Ю.Т.:  Да, музей — это объект показа. Он тоже бесплатный. Можно приходить, смотреть, слушать экскурсии. Их проводят местные жители. Нас даже показали по 1- му каналу 31 декабря! Был репортаж про наш дом.

— Исходя из того опыта, который есть, какова была бы идеальная конструкция проекта для вас сейчас?

Ю.Т.: Я смотрю по ощущениям. Если проект идет тяжело, плохо прям, я бы за такой проект не взялась. С точки зрения формального хода проекта – мне кажется, мы нормально шли. Мы отреставрировали дом, по президентскому гранту и собрали деньги на двух краудфандинговых платформах на реставрацию и на волонтерские лагеря.

— Сколько вы в целом на реставрацию привлекли?

ЮТ: В целом где-то в районе 4 миллионов рублей. 

— Сам дом сколько квадратных метров по площади?

Ю.Т.: 80 кв. метров. И 4 миллиона звучит много для меня. Но мы помним, что дом не памятник. Если бы он был памятником, то 40 млн была бы одна проектная документация. Для меня важно было, что дом был отреставрирован именно научно. Мы взяли команду, умеющую работать с нагелем, работать научно, а не налепить неизвестно что. Каждое решение было в пользу старины, насколько это возможно. То есть если бревно трухлявое, то не выкидывается все бревно, а выкидывается только часть. Мы не разбирали дом полностью, доски с живописью относительно друг друга не двигались, чтобы живопись не повредить. Дом вывешивался, теперь фасад частично покрашен, и многих поражает, что краска серая. Но это исторический колер. Образцы сохранились, и ребята специально подобрали краску Tikkurila  историческую серию, и мы покрасили вместе с волонтерами стараясь полностью соблюсти исторический облик. Я как реставратор знаю, что реставрация заканчивается там, где начинается фантазия, фантазировать мы не стали.

— Вопрос про востребованность объекта. Понятно, что сначала ехали волонтеры и близкие друзья, а вот сейчас, когда приезжают люди, узнав про дом на сайте и из других источников. Что сейчас с посещаемостью, повысилась ли она и есть ли сезонность?

Ю.Т.:  Нас посещают примерно 3000 человек в год. Это примерный подсчет, потому что у нас нет билетов и другого учета на месте тоже нет. Приезжают как группы, в основном это авторские туры, так и отдельные посетители. У нас хороший рейтинг на Google картах. Приезжает много фотографов, приезжают журналисты, весной 2022 года будем делать проект «Двор со львом» — открыть двор с малыми архитектурными формами и его благоустроить. Для этого мы провели архитектурный конкурс, и тоже получили грант. Если его делать коммерческим проектом, то для этого там надо жить, нужно немного поменять концепцию. Я бы хотела этот объект государству передать, но что-то пока никто не берет.

— Возможно ли масштабировать ваш проект? Ведь есть же еще регионы с уникальными местными историями?Ю.Т.: Я предлагаю всем это делать. Просто другого такого дома нет, возводить новое бессмысленно, просто берешь в своем месте какой-то старый дом и развиваешь там историю. Насколько это непросто мы уже поняли, но это возможно и можно пользоваться нашим опытом. Масштабироваться в смысле нашей поддержки других локальных проектов и технологией и верой в себя, ведь многие на старте сомневаются «кому мы нужны», но ведь не попробуешь — не узнаешь.