Идея историко-рекреационного проекта «Куклин Угол» — формирование кластера из двадцати бывших дворянских усадеб вокруг села Торопово Даниловского Района. На сегодняшний день проект находится в стадии консервации, но ждёт своего продолжения. О том, как возвращаются утраченные культурные связи прошлого, говорим с Дмитрием Андреевым, руководителем проекта.

Библиотека Наследия

Режиссёр Любимов и Воскресенский храм

— Проект «Куклин угол» стартовал в 2013-м году, но какая-то реставрационная активность в селе Торопово началась задолго до этого. Как вы включились в работу на этой территории?

Дмитрий Андреев: К 2013-му году у меня уже был некоторый опыт в реставрации и в проектировании. Был знакомый реставратор, а также свободное время и деньги. На тот момент я уже занимался реставрацией одного дома, это была краеведческая и градозащитная история. Я выкупил дом, чтобы сделать проект реставрации по нему. А после этого обратил внимание на храм в селе Торопово. 

— Почему ваше внимание привлёк именно этот храм? 

— Во-первых, в Даниловском районе появилась знаковая фигура Юрия Петровича Любимова. Он приезжал в Торопово в 2011-м году и увидел разрушенный храм, в котором, по легенде, был старостой его дедушка. 

Мне этот храм очень нравился, и тогда я подумал о его реставрации. Я спросил у местных, почему бы не инициировать его восстановление. Получил ответ: «Ну, это же надо начать…» Я говорю: «Хорошо, давайте я вам денег дам. Давайте начнём субботник».

Мы провели субботник. Один, второй, третий. Затем я нашел реставратора, который сделал проект кровли и главки.  Я нашёл личные деньги на стропила и металл для крыши, плюс что-то добавили потомки дворян, которые владели усадьбой. 

— Потомки дворян тоже принимали участие в работе? Где они живут сейчас?

— В разных городах России, но время от времени они приезжали туда, на родину. И ещё в нулевых годах, как вы правильно сказали, в Торопово с их участием что-то начиналось, была какая-то активность.  

Поэтому ещё один фактор, который стимулировал меня к работе над проектом — это то, что место уже было с какой-то предысторией. С середины нулевых годов там публиковали краеведческие сборники. Я тоже занимался краеведением, и мне было очень интересно поддержать эту инициативу. 

Кстати, я даже давал небольшие суммы на издание этих краеведческих сборников в 2010-2011-м годах, тогда ко мне обращались как к спонсору. И об этом месте я узнал как спонсор краеведческих изданий — может быть, на одну или две книжки я давал деньги. Тогда я узнал о том, что в Торопово довольно глубоко исследуют историю. А так как я сам глубоко исследовал историю Даниловского края, меня это заинтересовало, и я решил связать кабинетные краеведческие исследования с реальными полезными делами, в частности с помощью в восстановлении храма. И сейчас я бы назвал весь этот начальный этап провокацией местных жителей и потомков владельцев усадьбы на совместный проект. 

— В какой роли вы включились в проект?

— Я выступил как коммуникатор между потомками, местными жителями и церковью. Получилось неплохо — работы у нас начались, сложилась хорошая команда. Но был минус: работы в храме велись практически только на мои деньги. Поэтому когда деньги были, работы велись, а когда не было  — нет. 

— Получается, вы выступали и в роли мецената тоже. Не было попыток выстроить другую финансовую модель?

— Мы не занимались специальным сбором средств, краудфандингом. Мне было проще дать свои деньги, чем ходить и у кого-то просить. За это у нас отвечал бывший замглавы сельской администрации Дмитрий Николаевич Тропкин. Это местный житель, который радел за храм. Он рассматривал восстановление храма как личный проект, как способ оставить что-то в селе после себя. «Вот я восстановлю храм» — это у него была такая внутренняя мотивация. Он смотрел на этот проект не как чиновник, а как человек, который хотел сделать себе прижизненный памятник. Хотя человек это неверующий, надо сказать. 

— Храм восстанавливался как объект культурного наследия, а не как культовое сооружение?

— Кто-то участвовал в восстановлении с целью вернуть храм в качестве действующего храма, а для кого-то это был скорее памятник архитектуры. Для меня это тоже был красивый памятник— с итальянскими окнами, прекрасной колокольней и частично сохранившимся иконостасом. Поэтому мне этот процесс был интересен с точки зрения архитектуры. И кроме меня в команде тоже были люди, которые верующими не являлись. 

— Но в результате храм стал действующим?

— Просьбы местных жителей о том, чтобы зарегистрировать официальный приход, постоянно натыкались на то, что на приход нужно собирать деньги, чтобы оплачивать операционные расходы на его содержание. И поэтому приход  так и не создали, хотя я об этом просил.

— Ваша роль коммуникатора, судя по всему, включала в себя широкий спектр функций внутри проекта. 

— Я не старался перетягивать одеяло на себя, и функция бегать за всеми и делать за всех дела не была у меня в приоритете. Я понимал, что всё нужно делать коллективно и делить полномочия. Собственно, они и были разделены. Я отвечал за ход работ, за то, что мы будем делать в первоочередном порядке, за коммуникации со строителями и реставраторами и тому подобное.

— Как долго шли восстановительные работы? Они продолжаются сейчас? 

— Всё это делалось постепенно, начиная с 2013-го года, и последний строительный сезон был у нас пару лет назад. 

От храма к кластеру

blank

— Какие объекты, помимо храма в Торопово, входят в проект «Куклин угол»? 

— Храм находится на территории бывшей дворянской усадьбы. Вокруг этой усадьбы есть целый куст других усадеб, которые мы и собрали в проект «Куклин угол». 

Это был, скажем так, маркетинговый ход, когда ты расширяешь сознание и смотришь на какие-то важные точки и интересные локации, раскрываешь их и показываешь территорию с другой стороны. Мы сделали это, показав, что интересен не только храм, но и история села, усадьбы, история соседних храмов и дворянских сёл. Чтобы гости, которые приезжают к нам, могли посмотреть не только на храм в селе Торопово, но и на другие интересные локации. 

Мы стали издавать газету, которая освещала местные новости. Я делал её сам, плюс некоторые люди помогали, и печатал в Москве. У нас вышло около десяти номеров. 

Кроме того, мы путешествовали, исследовали интересные места. В итоге всё это оформилось в проект. И с самого начала у проекта была серьёзная историческая основа. Так, есть одноименная книжка местного автора Сергея Соколова, посвященная местам «Куклина угла» в советский период. Кроме того, осталась книга воспоминаний Аполлона Павловича Кругликова, бывшего владельца усадьбы. 

— Какой отклик вызвала ваша работа над проектом у аудитории?

— Наша работа вызвала большой интерес — к нам приезжало очень много гостей. Приезжали школы, мы проводили для школьников экскурсии. В местном доме культуры нам выделили одну треть зала, и там мы сделали музей, посвященный дворянскому быту в усадьбах «Куклиного угла». Там мы рассказывали о дворянской культуре, о быте и предметах, о фарфоре и серебре, об интересных артефактах, найденных при раскопках. 

Кроме того, мы проводили пленэры в защиту парка в соседнем селе Никольское-Нальяново. Парку угрожала вырубка, а мы хотели показать, что это место является общим, а не частным. Нам удалось это сделать — парк оставили в покое. 

Кроме того, время от времени мы с другими участниками команды говорили о том, что нам нужно место, где мы сможем собираться. И я обратил внимание, что рядом с храмом есть церковно-приходская школа постройки 1881-го года, из которой можно сделать культурный центр. И с 2015-го по 2018-й год это было осуществлено: на свои деньги я выкупил у администрации это здание и затеял его реставрацию. 

В него было вложено огромное количество денег. Здание было полностью собрано, подведён новый фундамент, скреплены и стянуты стены, сделаны новая крыша и пол. В 2020-м были изготовлены семнадцать больших окон — они пока не установлены, но уже привезены в дом. В результате получилось очень светлое и классное пространство. 

— Это здание стало культурным центром, как вы планировали?

— Пока нет — сейчас оно на стадии консервации. Мы законсервировали его в 2018-м году, когда закончили стройку. 

— Почему?

— Причина в общей стратегии работы над проектом — наша команда разошлась по ценностям. Приведу пример. Есть парк, который так и называется — Куклин Угол. Это сельский парк, и он не предполагает наличие дорожек из тротуарной плитки. Но в нашей команде были люди, которые настояли на том, чтобы положить там плитку. Тем самым прекрасный пейзажный парк был испорчен. 

В итоге эта и похожие истории привели к тому, что наша команда развалилась. Теперь проект законсервирован на неопределённое время, хотя мне он очень нравится.

Параллельно в 2018-м году я начал работать над проектом «Другой Данилов». Там я увидел молодых, перспективных и интересных подростков, с которыми интересно что-то делать вместе. Которые горят, хотят и делают, у которых есть свои идеи. И мне не захотелось продолжать делать что-то со взрослым поколением, которое по ценностям со мной не совпадает. 

— В чем, помимо истории с парком, проявилось это различие в ценностях?

— Как я уже сказал, кто-то из команды хотел поставить себе прижизненный памятник, восстановив храм. Кто-то хотел восстановить его в качестве действующего храма. А я думаю, что концепцию можно было изменить и храм полностью не восстанавливать, а придумать какую-то интересную консервацию, например. Но мои коллеги вряд ли на это согласятся. 

Сейчас часть моих бывших коллег продолжают попытки продолжить работу в Торопово. Они пробуют найти деньги и спонсоров, теперь с религиозной стороны: «Давайте сделаем что-то как верующие и православные». Но это не сочетается с моей гражданской позицией и с моим изначальным настроем. Меня всегда больше интересовали арт-проекты и выставки, и я не планировал делать объект религиозного назначения. 

Были сложности и с тем, что я выделял на реставрацию свои личные деньги, но мне не всегда удавалось осуществлять надзор за работами, живя в Москве. И как будто бы кроме меня никто не мог осуществить его. Получалось так, что я должен был не только оплачивать работы, но еще и следить за их выполнением.  

Важный фактор — это то, что я теперь не езжу на личном авто. Нет машины — стало сложно ездить в Торопово, и я стал меньше там бывать. Получалось, что ты оплачиваешь работы, находясь в Москве, и говоришь: «А сделали ли они то-то и то-то? А положили ли нужный размер извести?» Потому что следующим этапом перекроется этап текущий, и ты не будешь видеть, сделали ли то, что нужно — под кровлей, например. 

Говоришь кому-нибудь из местных: «Поезжай, проверь». А он говорит: «Я боюсь высоты». Или: «Да я всё равно ничего в этом не понимаю». А я без машины. Что делать? Каждый раз нанимать такси, чтобы туда поехать? Поэтому очень многие работы принимались с закрытыми глазами: я находился в Москве, а местные почему-то не могли помочь. 

Поэтому один из выводов, которые я сделал — это что любой храм может быть восстановлен, и всё из пепла можно поднять. И материалы дают, и лес можно найти. И работников найти не так сложно.

Кстати, очень интересная история с поиском работников. Они приезжали к нам из Закарпатья. Я предлагал команде найти работников из местных строителей, которым не нужно оплачивать проживание, снимать дом, но безуспешно. Но ведь если этих работников нет, то их можно подготовить, обучить. Вот у меня сейчас мальчик из «Другого Данилова» научился кладку класть. Один режет кирпич, другой кладёт. Я их отправил в храм на стажировку. Конечно, это долго и муторно, и сначала я просто оплачивал им стажировку — платил за то, что они священнику делают кладку. Странный способ, но как иначе? Зато теперь они это умеют. 

Поэтому есть способы найти выход, чтобы не возить работников из Закарпатья или откуда-то ещё. И так со всем остальным. Я прошу у местного сообщества найти, например, кузнеца или каменщика, и получаю ответ: «Мы не можем найти. Мы обращались ко всем кузнецам, и они отказываются». Но я знаю, что если этим буду заниматься я, то найду. Тот, кто хочет, все вопросы решает.

Поэтому я, видимо, уже никогда не буду прежним после общения с подростками в «Другом Данилове», и всех взрослых буду воспринимать через призму ригидности мышления.       

— На сегодняшний день восстановленный вами дом в Торопово полностью готов к работе, или его нужно достраивать?

— Достраивать нужно. Из капитального ремонта осталось сделать пристройку котельной и, собственно, нужен сам котёл — в доме пока нет батарей, нет отопления.

Когда-то дом развалился на два куска — его собирали, стягивали и укрепляли. На сегодняшний день это стены под крышей с внутренней планировкой под комнаты. Плюс окна, которые сделаны и стоят внутри дома, но пока не установлены в оконные проёмы. Ещё там должны быть сделаны коммуникации. Вода введена, трубы, но самих коммуникаций пока нет. То есть пока это не та стадия, когда можно сразу заезжать и делать рабочую площадку. 

По коммуникациям, кстати, мы работали очень долго: проект котельной сделали, нашли соответствующие котлы. И на этом мы пока остановились. Как будет работать кухня, где будут располагаться туалеты — всё это нужно знать, чтобы понимать, как и где вводить коммуникации. Эти работы — часть следующего этапа выполнения проекта. Вопрос в том, когда этот этап наступит. 

«Куклин Угол»: перезагрузка

— Как в вашем личном опыте сочетаются эти два проекта: «Другой Данилов» и «Куклин Угол»?

— Я всегда рассматривал проект «Куклин угол» как работу двух резиденций, двух мест. Дом в Данилове, который есть у проекта «Другой Данилов» — это резиденция городская. И ещё мне хотелось сделать резиденцию сельскую. Получилось так, что дом в Данилове заработал быстрее, чем дом в Торопово. Программы, которые должны были заработать в культурном центре в Торопово, уже работают в Данилове: там мы уже делаем места для размещения, проживания, точку питания.  

Когда я презентовал проект «Куклин угол» в 2015-2016-м году, я как раз подразумевал работу этих двух пространств в связке. Как это было у дворян: городская и сельская резиденция, усадьба и дом в Данилове. 

Но получилось так, что я поменял этапы местами: сначала сделал основные капитальные и дорогостоящие реставрационные работы в Торопово, но затем перешёл в Данилов. По сути, произошла правильная консервация: дом в Торопово уже не упадёт, всё на месте, всё живёт  — с точки зрения архитектуры. Мы его временно законсервировали и перешли к более живому, к дому в Данилове. 

— Но видение этих пространств в связке пока сохраняется?

— Я надеюсь, что мы всё-таки соединим эти две резиденции, городскую и сельскую. Думаю, что когда мы окончательно запустим даниловскую резиденцию, то вернёмся в тороповскую и сделаем место для более продолжительного отдыха, например. Потому что тороповские места интересны с точки зрения локации и природы, с точки зрения исследования этих мест. Это очень интересные места и правильный, удачный выбор дома. 

Кроме того, хотелось бы, чтобы наши ребята, подростки из «Другого Данилова», принимали участие в тороповских программах. Сейчас перед нами стоит необходимость легализовать — может быть, через НКО — проект в Данилове. Видимо, эта же НКО должна заниматься и проектом в Торопово. 

Прежде всего, должны появиться работники в штате, которые будут заниматься проектом помимо меня. Должна сложиться команда. Поэтому мы пока подождем и зайдем в Торопово, переработав проект, усовершенствовав его. Может быть, дадим объекту какую-то иную финансовую модель. Думаю, эта пауза с консервацией как раз и случилась для того, чтобы сначала провести эксперимент на примере даниловского дома.  

— То есть продолжение проекта возможно с новой командой?

— Я думаю, что возврат в этот проект должен быть более качественным — и с молодой командой. Поэтому под «Куклин угол», наверное, будет собираться независимая внешняя команда. 

— Лично для вас этот проект продолжает быть интересным, несмотря на долгие годы непростой работы над ним?

— Любой проект для меня — это экспериментальная площадка, где я прокачиваю какие-то свои навыки и узнаю что-то большее — для того, чтобы идти куда-то дальше или остановиться и подумать. Сейчас в проекте «Куклин угол» такая пауза, когда я думаю, что делать с этим домом и каким образом вводить его в культурный оборот. Самое главное — для кого это делать? Если в Данилове я понимаю, для кого всё делается, то в Торопово это неочевидно. Для местных? Может быть. Но за годы работы с подростками я полностью переориентировался с возрастных людей на молодое поколение. Для себя лично? Я не хочу делать это своей личной дачей. Это должен быть культурный центр, но, вопрос, для кого? Думаю, что это решение нужно принимать с командой, отталкиваясь от её интересов и потребностей. 

Когда команда будет выстроена, можно будет думать о том, что делать с культурным центром и с храмом. Изначально мне было интересно запустить проект и посмотреть, кто будет в нём заинтересован, как будут осуществляться сборы денежных средств, будет ли заинтересована епархия. Я собирался посмотреть, как всё это будет работать. А дальше мне стало жалко, что, скажем, деньги вложены в вычинку кирпича, но зачем нам вычинять кирпич, если мы затем не покроем кровлю? И нужно было давать деньги уже на кровлю. И мы делали эти первостепенные работы, которые нельзя было не делать. 

Но, так или иначе, Торопово и «Куклин угол» остаются для меня интересными. Мы с ребятами из «Другого Данилова» исследует это место, ходим в походы, при возможности я показываю им церковно-приходскую школу. 

— Может быть, как раз кто-нибудь из даниловских ребят подрастёт и включится в проект в Торопово?

— Да, возможно. Ребята могут помочь, но я их никак не обязываю и на них не рассчитываю. Приоритетным, я думаю, был бы другой заход — чтобы кто-то переехал в Торопово. Семья или какой-то очень интересный священник, может быть. И если бы такая потребность возникла, то мы бы что-то придумали. В приоритете вариант, когда туда кто-то приезжает, и мы совместно что-то делаем. Должен, думаю, появиться импульс изнутри. 

Другой вариант, что мы просто сделаем гостевой дом. Культурный центр по принципу «Гуслицы»:  уехали в лес и там что-то делают, творят, живут. По принципу удаленной резиденции или отеля. Это тоже интересно. 

Но интереснее было бы, чтобы это был культурный центр, в котором будут программы для местных ребят. Там же есть подрастающее поколение. 

— В Торопово есть школа?

— Да, школа и детский сад пока есть. Библиотека, школа, дом культуры. Пока это всё есть, не закрыли. Если закроют, это крайне негативно скажется на месте, учитывая плохие дороги, которые плохо ремонтируют. Но, в любом случае, удаленность в тринадцать километров от Данилова — это не очень много. Место хорошее, правильное.

Кроме того, там есть целый ряд других интересных объектов, например подвалы дворянской усадьбы и бывший маслоделательный завод. Они тоже принадлежат мне, но пока не используются. 

— У вас есть видение того, во что можно превратить эти объекты?

— Представим себе маслоделательный завод. Он огромный и прекрасный. Его можно очень хорошо отремонтировать, упаковать, организовать там какой-нибудь фестиваль. Но для того, чтобы гости могли комфортно себя чувствовать, нужен ресурс, чтобы не водить их по столовым и туалетам по округе. Нужно, опять-таки, место, где можно собираться. Предполагалось, что это будет Торопово, но получилось это пока в доме на Ленина в Данилове.

Поэтому о проекте «Куклин Угол» надо рассказывать — чтобы находились интересные люди. Сейчас я рассказываю об этом мало, но когда я рассказывал много и ходил везде, то это находило большой отклик, и очень много заинтересованных гостей приезжало. 

— Вы с самого начала видели «Куклин Угол» как усадебный кластер?

— Да, сразу. В 2011-м в Торопово приехал Юрий Петрович Любимов, в 2012-м мы начали наши субботники, а в 2013-м году уже собрали кластер усадеб «Куклин угол», и все поддержали эту идею. И с 2013-го года мы под эгидой такого кольца или созвездия усадеб вели это дело. И мне в этой усадебной истории были больше всего интересны маршруты и памятники архитектуры, а другим, возрастным членам команды, больше был интересен храм. 

— Сегодня вы по-прежнему сохраняете это кластерное видение, или замысел стал более локальным?

— Да, я по-прежнему вижу этот проект так, ведь концепция с кластером усадеб была очень хорошо проработана. И когда мы соединяли всё это в один проект, не было оснований отказываться. У нас получилась карта, центр которой в Торопово, а вокруг куст усадеб. Так что в этом плане наша изначальная концепция не изменилась. Поменялось видение того, как собрать разные элементы проекта в структуру, как всё это легализовать — в частности, через фонд, через НКО, которая сможет получать гранты и будет позиционировать себя как самостоятельное общество.