Музей мыла в Коломне родился из идеи возродить и развить дореволюционное мыловаренное ремесло. Сегодня это целое мануфактурное производство, основанное на подлинных рецептах из прошлого, а также музейное пространство, приглашающее в мир парфюмерии девятнадцатого века. О том, как музей возникает из мечты, говорим с руководителями проекта Мариной Волковой и Натальей Бакушиной.
Библиотека Наследия
Для быстрого перемещения по тексту используйте ссылки в Содержании
Встреча с Коломной
— Как возникла идея вашего проекта?
Марина Волкова: Мы впервые приехали в Коломну как туристы в 2006-м году — тогда ещё не было «Коломенской пастилы». Мы просто посмотрели и уехали, но город нам понравился. Тогда мы с Натальей очень много путешествовали и нам было интересно смотреть разные небольшие музеи.
В 2010-м году мы приехали в Коломну снова, но уже с определённой целью: у нас был свой проект. Мы с Натальей дизайнеры, дружим и работаем вместе ещё с института. И мы всю жизнь работали в разных сферах дизайна. На тот момент, в 2010-м году, мы работали дизайнерами по интерьерам. Нас окружали творческие люди. У нас организовалось сообщество единомышленников. Вместе мы очень хотели открыть творческие мастерские, чтобы заниматься каким-то прикладным ремеслом: стеклом, керамикой, рисованием и так далее. И в 2010-м мы приехали в Коломну для того, чтобы построить такую «творческую деревеньку» для себя и своих коллег.
Так получилось, что в тот же приезд мы попали в Музей пастилы, которому на тот момент уже был год, и познакомились с авторами этого проекта, Натальей Никитиной, Еленой Дмитриевой и Ольгой Бурлаковой. У нас был культурный шок — в первую очередь от музея. Потому что на тот момент таких музеев практически не было: в таком формате, с интерактивом, когда что-то можно потрогать руками, посидеть на исторических стульях и так далее. Мы оказались в интерьерах девятнадцатого века и ощутили себя так, словно перенеслись в прошлое. Нам это очень понравилось. В тот приезд мы обменялись с Натальей Никитиной телефонами и уехали в Москву.
— Как развивался ваш замысел о «творческой деревеньке»?
М.: Этот наш проект с творческими мастерскими по разным причинам не реализовался. Зато с тех пор нас постоянно тянуло вернуться в Коломну, в Музей пастилы, пообщаться с Натальей Никитиной. Мы приезжали и общались. Из Москвы, с её суетой, с какими-то постоянными встречами, переездами, проблемами, мы приезжали в Коломну и видели совершенно другую картину. Нам очень это нравилось — Коломна тянула нас к себе, как магнитом.
И, поскольку мы занимались творчеством, нам всегда хотелось что-то такое сделать и привезти в Коломну, подарить интересные подарки. Сначала мы сделали куклу коломенской пастильницы, а потом привезли мыло.
— Почему именно мыло?
М.: У нас на тот момент было такое хобби — мыловарение. Мы сварили мыло с силуэтом Старой Коломны на нём. Привезли его и презентовали. Тогда Елена Дмитриева сказала: «Интересно, а можете вы сварить мыло в форме огурца?» Этим вопросом она поставила нас в тупик. Мы спросили: «А зачем?» Лена объяснила, что был такой Генрих Афанасьевич Брокар, предприниматель-парфюмер девятнадцатого века, который варил мыло в виде огурца и продавал его на ярмарках. «Это исторический формат — было бы интересно», — сказала Лена. Мы ответили: «Можем!» Подняли все свои связи — вплоть до скульпторов, ведь для этого мыла нужна была форма, в которую можно будет его наливать. Форму эту мы сделали, наварили мыльных «огурцов» и приехали с ними в Коломну.
Наташа Никитина и Лена Дмитриева встретили это мыло на ура. Тут же появилась идея положить «огурцы» в трёхлитровую банку, сверху добавить укроп и представить в таком виде…
И вот так из Коломны нам постоянно приходили такие интересные творческие задачи. Нам предлагалось то, о чём мы сами, может быть, не подумали бы, но эти задачи нам подкидывали, и мы их постоянно решали. Нам это было интересно.
Идея творческих мастерских какое-то время у нас оставалась. Мы разговаривали об этом с Наташей и Леной. И мы всё время говорили им: «Как у вас здорово, как у вас интересно! Как вы интересно живёте, какой интересный и классный у вас проект!» И они однажды ответили: «Ну что же вы всё страдаете? Пожалуйста, у нас есть такая прекрасная разработанная концепция — присоединяйтесь, берите одно из направлений! Ну вот, например: Музей пастилы находится во флигеле усадьбы купца Суранова, который был мыловаром. Вы умеете варить мыло. Почему бы вам не взять это направление?»
Тогда мы, конечно, не знали, что на самом деле еще не умеем варить мыло. То, что мы делали тогда — это был такой детский лепет. В том смысле, что мы покупали готовую основу, разогревали в микроволновке, окрашивали какими-то химическими красителями, отдушивали химическими отдушками. И получалось, конечно, мыло — но не такое, какое варили в девятнадцатом веке.
В общем, нам это зерно посеяли в виде идеи возродить мыловарню Суранова в качестве музея. Это зерно начало прорастать. И постепенно, за два года, мы пришли к решению открыть сначала мануфактуру «Душыстыя радости». Ведь глядя на «Коломенскую пастилу» мы понимали, что подспорьем музею является производство.
На тот момент всё коломенское музейное сообщество было очень открытым. От нас никто ничего не скрывал — нам постоянно помогали. И советами, и знаниями делились. И мы были просто счастливы присоединиться к этому большому проекту.
Так родилась мануфактура «Душистыя радости»: мы начали с производства, научились варить настоящее мыло. Наташа, например, училась варить его на кухне у мамы, на даче.
Наталья Бакушина: Всё лето мы варили мыло: пробовали, сочиняли ароматы по старинным книжечкам, брали лечебные масла и соединяли в пропорциях, которые находили.
— Рецепты можно было найти в книгах? Этого было достаточно для того, чтобы понять технологию производства?
Н.: Да, и технологию можно было найти, и разные нюансы, советы, составы ароматических веществ, которые надо соединить, их пропорции. Очень интересно погружаться в это время. У меня, например, раньше было такое впечатление: «Ну что там этот девятнадцатый век? Ну что там может быть?»
М.: Лаптем щи хлебали тогда, мы думали.
Н.: Но когда ты в это погружаешься, то понимаешь: «Боже мой, какая красота!» Даже простые рабочие стоят не у такого станка, как на заводах сейчас — у тех были красивые станины, декорированные. И окна — не просто квадратики в клеточку, а обязательно какие-то полуарочные, и сводчатые потолки. Да там просто красота!
Однажды мы с Мариной пришли в типографию. У нас была антикварная открытка, вся с тиснением, очень красивая. Нам нужно было повторить её в типографии. И нам даже не могли подобрать фон, на котором можно её сделать! Сейчас вся бумага «холодная», она не передаёт того ощущения. Но нам нужно было сделать именно так, как было сделано тогда!
Мастер в типографии долго-долго смотрел на эту открытку и сказал: «Ну нет, мы вам так не сделаем. Это лазером, наверное, вырезали». То есть уже утеряны навыки вот этого ручного труда, и такие вещи действительно становится невозможно повторить. Невозможно — либо безумно дорого. И нет мастеров.
М.: Каждый раз очень хочется сделать точную реплику, просто повторить. Но зачастую это невозможно. И мы долго-долго искали какую-то золотую середину. Чтобы и ощущение какое-то осталось правильное, и всё-таки люди смогли это купить. Потому что делать точную реплику, которая будет стоить миллион, условно говоря, нельзя — её никто не купит.
Если говорить о мыле, то мы производим продукт каждодневного пользования. Это продукт, который нужен каждый день каждому человеку. И делать его безумно дорогим неправильно. Поэтому нам очень хотелось найти эту золотую середину.
Кажется, у нас получилось. Нам хотелось, чтобы люди получали подлинное ощущение, когда они берут наш продукт. Чтобы они чувствовали, что это «оттуда», из девятнадцатого века.
Н.: Надо сказать, что аналоги нашей продукции за рубежом стоят в три раза дороже, чем наш продукт. Но мы приняли это не совсем коммерчески-правильное решение о том, что нет, мы не будем добавлять туда всякую ерунду, отдушивать чем-то и так далее. Мы решили, что будем использовать эфирные масла — а они постоянно дорожают. Причем у нас в России их, к сожалению, практически не производят. Всё это импортное, и всё это стоит денег немаленьких. Но, тем не менее, мы придерживаемся своих принципов и не используем никаких химических отдушек.
— У вас сразу получилось изготовить «правильное» мыло в домашних условиях, или был долгий путь освоения технологии?
Н.: В этом деле, конечно, есть свои премудрости. Мыло, например, может отслаиваться, или даже «плакать», или «потеть». Поэтому поначалу мы набирались опыта и устраняли эти огрехи, постепенно понимая, что к чему.
М.: Производство мыла — это работа со щелочью, так называемое омыление жиров. Берется либо говяжий жир, либо оливковое масло, и соединяется при определенной температуре со щёлочью. Щелочь выделяет при этом огромное количество тепла, и в результате появляется мыло.
Мы варим мыло так называемым «холодным способом»: соединяем жир и щелочь, а дальше разливаем в формы, и это всё вылёживается два месяца. Это нужно, чтобы щелочь прореагировала до конца — чтобы не было ожогов на руках и так далее.
Создание музея
— Как формировалась концепция вашего проекта? Вы с самого начала задумывали большой многоуровневый проект, или все началось с маленького производства, а остальное подключилось потом, в процессе?
М.: Главная наша цель, которая была с самого начала, это создание музея. Но, учитывая опыт наших коллег из «Коломенской пастилы», мы начали все-таки с производства. Мы стали варить мыло, потом потихонечку его продавать. Потом мы вышли на администрацию Коломны и нам начали показывать руинированные здания, которые нам могли дать в аренду для музея.
Кроме того, мы ездили в архивы Москвы и Московской области. Там мы нашли информацию о том, что Григорий Иванович Суранов имел в Коломне торговую лавку на улице Зайцева (тогда она называлась Владимирской улицей). И в это же время нам предложили здание на улице Зайцева, руинированное в четвертой степени. По сути, это были стены — и всё…
Н.: Никаких полов не было, а были какие-то развалины, трещины…
М.: Сквозь крышу можно было смотреть на небо. Стены тоже были хороши: от одной стены была только видимость — в дальнейшем её пришлось полностью разобрать и заново выстроить. В абсолютно аварийном состоянии был и свод подвала.
Н.: Наши друзья ходили с нами, смотрели с ужасом на эти стены и не понимали, зачем нам это нужно. Но мы с Мариной говорили: «Ура! Да, у нас будет здесь музей, как здорово!»
М.: В общем, на нас смотрели как на немножко ненормальных. Но, тем не менее, мы сделали это.
Сначала у нас появилась мыловарня. Дальше мы усиленно работали над ассортиментом, а также над возможностью отреставрировать музейное здание. Для этого, естественно, нам были нужны деньги. Денег у нас не было, и мы, по опыту Пастилы, пошли в фонд «Наше будущее», чтобы принять участие в конкурсе и взять беспроцентный займ.
Мы написали бизнес-план, и в нем учли самый пессимистический вариант развития событий. Но в жизни он получился ещё более пессимистическим. В тот год, 2014-й, как раз был кризис…
Н.: И те деньги, которые мы получили и на которые рассчитывали, тут же обесценились вдвое.
М.: В августе нам объявили, что мы выиграли конкурс и что мы получим — ну, не всю сумму, которую мы хотели, чуть меньше, но на тот момент мы все равно могли что-то на неё сделать. Но мы понимали, что не можем заходить зимой в руинированное здание, где нет коммуникаций. И тогда мы сфокусировались на проектах. Вместе с Ольгой Бурлаковой, архитектором «Коломенской пастилы», мы разрабатывали все проекты: инженерный, проект подводки газа, электричества, канализации, водоснабжения и так далее. Просчитывали надёжность всех конструкций, усиливали какие-то вещи. Исследовали фундамент. В общем, много было работы сделано за это время.
А к весне деньги ровно в два раза обесценились! Когда мы начали ремонт в здании, это была совсем уже не та сумма, и на неё уже невозможно было объект завершить.
Тем не менее, весной мы начали ремонт и к новому году открыли первый этаж — уже для посетителей. То есть у нас уже работала торговая лавка, но музей еще нет.
Мы понимали, что нам нужно к лету открываться. К майским праздникам нам надо подготовить все остальное пространство. Не успели. И следующей реперной точкой стал фестиваль «Антоновские яблоки» в сентябре. И вот как раз к сентябрю мы поднапряглись, взяли ещё кредит и закончили и ремонт, и обустройство. И к тому моменту у нас даже появилась тематическая коллекция.
— Что это за коллекция?
М.: Это достаточно большое количество, порядка сорока кусков, мыла конца 19 — начала 20 века, российского производства. Это очень важный момент, потому что европейское мыло, французское или даже американское, или английское — это всё можно найти, ведь у них не было такого глобального уничтожения всех предметов старины, как у нас. А в России очень редко можно найти мыло именно российского производства. Это либо безумно дорого, либо просто в ужасном состоянии.
— Как же вам удалось его найти?
М.: Когда мы занимались устройством музея, нам потребовалось очень много предметов мебели и прочего антиквариата. И на одном из сайтов, где продаётся антиквариат, я наткнулась на объявление: «Продается мыло Брокар». А на фотографии, я смотрю, был не только Брокар, но и многое другое.
Я тут же связалась с продавцом, мы встретились, нам принесли эти куски мыла в «ашановском» пакете. И мы были в абсолютном шоке! Кроме того, это было нам посильно по финансам — продавец этот продавал недорого.
Вообще, антиквариат — это очень интересная тема. Что-то очень ценное можно найти, скажем, на свалке бесплатно, и то же самое можно купить по объявлению, где оно будет стоить очень дорого. Так что это был подарок судьбы нам — это мыло, которое мы к открытию выложили на витрины и нам не стыдно было называться музеем. У нас действительно были эти ценности, которые кто-то до нас хранил с конца 19 века. Спасибо огромное этому человеку!
А ещё, когда мы копали лестницу в подвал, наши строители наткнулись на парфюмерные флаконы, закопанные в землю. Там было порядка двадцати разных флаконов разных производителей! Для нас это тоже важный знак. Эти флаконы у нас представлены в экспозиции, мы о них рассказываем в экскурсии.
Н.: Вы спросили: «Что у вас было в планах, когда вы начинали?» Вы знаете, мне кажется, что если бы нам рассказали, что через девять лет со дня открытия мануфактуры мы окажемся вот в этой точке, что у нас будет даже свой отдел в ГУМе, что мы будем участвовать во Франкфуртской выставке и так далее… Мы бы, наверное, никогда в жизни не поверили бы! Мы вообще не представляли, что нам предстоит такой путь.
Мы просто хотели открыть музей. Проживать такую вот интересную жизнь, придумывая какие-то экскурсионные программы. Но на самом деле это только вершина айсберга. А остальную вся «мощь», которой приходится заниматься, трудно было даже предугадать.
Но вот как-то так получилось, что мы за всё брались. И сейчас своим молодым сотрудникам я, например, часто задаю вопрос: «О чем ты мечтаешь?» И очень часто, кстати, люди просто не могут ответить на этот вопрос. Таких вот каких-то мечт и нет. Может быть, у нас у всех так — этот вопрос способен завести в тупик. Но когда ты начинаешь развивать эти темы, кто-то, оказывается, мечтает о чем-то таком интересном: «Вот я бы хотел…» И мы всё время говорим: «Мечтайте!» Ведь наш проект — это доказательство того, что своими силами, без денег, абсолютно с нуля, на голом желании и энтузиазме, с горящими глазами, можно прийти к своей мечте. Даже не представляя, в каком виде вы её обретёте.
— Кто, кроме вас, входит в команду проекта?
Н.: С самого начала с нами была еще, так сказать, наша «воспитанница» — Анастасия Соколова.
М.: Это тоже девочка-дизайнер, которая с нами работала и помогала нам.
Н.: Она из Хотьково, училась в Колледже игрушки с Сергиевом Посаде, потом в институте на дизайнера интерьеров. Мы вместе работали, какие-то интерьерные объекты делали вместе. И в этот проект мы тоже её взяли.
У Насти золотые руки. Мы с Мариной занимались какими-то глобальными вопросами, связанными с музеем, с деньгами, которые нужно было где-то достать, с продажами продукции. А Настя выполняла производственные задачи.
Волею судьбы, в один момент нас развело. Настя сделала в Сергиевом Посаде свой музей мыла. Но жизнь — она очень интересная… Сейчас мы снова работаем вместе. Каждый приобрел какой-то свой опыт, и теперь мы вновь с удовольствием работаем совместно, поддерживая друг друга.
Кстати, помимо мыла у нас в производстве есть ёлочная игрушка. Она появилась у нас не просто так — и даже не потому, что Настя Соколова училась в Колледже игрушки и могла её сделать. Мы, когда изучали тему дореволюционных мыловаров, парфюмеров, ездили по разным музеям и искали первоисточники. И в Егорьевском историко-художественном музее мы наткнулись на экспонаты продукции Брокара, которые там хранятся. До революции это был самый крупный производитель мыла и парфюмерии в России…
М.: Существует даже такое выражение: «Брокар умыл всю Россию».
Н.: Мы наткнулись на эту продукцию и увидели, что там — масса ёлочных игрушек. Это были сюрпризницы, которые вешались на ёлку, а внутрь закладывался какой-то косметический пробничек. И всё это — ёлочные игрушки. В тот момент мы поняли, что это тоже наша тема, и её стоит развивать.
Команда и музейные программы
— Музей открылся в 2016-м году. Сколько пространств и этажей было в нем с самого начала?
М.: Три этажа. Сначала, еще до музея, мы открыли первый этаж — торговую лавку, реплику торговой лавки 19-го века. Потом второй этаж — там находится сама музейная экспозиция. Мы собрали разные предметы, которые использовались в 19-м веке для туалета: дамский туалетный столик, столик для бритья мужской, специальная тумба для умывания, многое другое. Всё, что человек в 19-м веке использовал для косметических процедур, мы собрали. Естественно, всякие пудры, парфюмерные флакончики, фиксатуары. Всё-всё, буквально, у нас можно увидеть. И всё это на втором этаже: там проходят экскурсии, где всё показывают и обо всём рассказывают.
А ещё у нас появился подвал. Там у нас так называемая упаковочная кладовая. Ведь раньше все эти подвалы при торговых лавках как раз были складами. У старых домов, которые расположены на улице Зайцева, есть специальные люки, ведущие с улицы в подвал. Это называлось загрузочный люк. Через него продукцию загружали в подвал, на склад, а дальше уже поднимали в магазинчики.
Мы отреставрировали этот подвал, сделали его похожим на кладовую и там проводим мастер-классы.
А ещё у нас в музее уникальный туалет. В процессе изучения темы мы наткнулись на эскизы изразцовой облицовки рукомойника училища барона Штиглица. Мы съездили в Петербург, сходили в училище, нашли нужную информацию. И затем мы возродили у себя одну такую облицовку, в туалете у нас она как раз представлена.
— Какие мастер-классы вы проводите?
М.: Сейчас мастер-классы вообще очень популярны. У нас в музее есть несколько экскурсий, и несколько мастер-классов тоже придумано. Таких несложных, которые в рамках экскурсии любой человек, даже ребёнок, сможет пройти — и забрать с собой небольшой подарочек.
— Как проходят ваши экскурсии? Проводили ли вы экскурсии сами?
Н.: Экскурсии у нас разные: так как мы опирались на опыт «Коломенской пастилы», то понимали, что обязательно нужно сделать театрализованные экскурсии. И мы хотели делать их на достаточно профессиональном уровне. Тогда мы познакомились с режиссером театра Джигарханяна Ларисой Крупиной, и она помогла нам грамотно расставить акценты в программах, работала с нашими экскурсоводами.
Кстати, она же сделала нам постановку для открытия музея. Мы сделали такой перформанс, как будто бы на улице Зайцева возле нашего музея снимается кино. Мы сделали декорации: стояли камеры, была огорожена площадка, и казалось, что сейчас будет сниматься фильм, и вокруг какая-то беготня, беготня… И вдруг купец Суханов выходит на крыльцо и говорит: «Милости просим, лавка открыта! Проходите, господа!» В общем, это было очень интересно.
Сами мы с Мариной экскурсии никогда не вели — мы всё время занимались организационными работами. Кроме того, мы успели вовремя подготовить экскурсоводов. В этом смысле у нас получилось не так, как у Музея пастилы, где Наталья Никитина и Елена Дмитриева проводили первые экскурсии сами, и на открытии красили ресницы и надевали платья, а народ уже стоял и ждал у дверей… Конечно, на нас очень повлияло мастерство Наташи Никитиной, которая зацепила нас своими рассказами о том времени. Её можно бесконечно слушать! Это какая-то магия.
М.: Кладезь информации и магия…
Н.: Ты просто не можешь «отлипнуть» от неё. И когда она в очередной раз говорит, например: «Ой, ко мне приедет, там, министр — надо его понянчить». И это на самом деле так: это её «нянчанье» с рассказами дорогого стоит!
И если бы не она провела нам экскурсию, когда мы впервые оказались в Музее пастилы, то, может быть, мы бы и не оказались в итоге Коломне. Тут всё сошлось: нам понравилось место, мы поверили, что мы в 19-м веке и, главное, мы поверили в свои силы — мы поняли, что тоже сможем сделать что-то интересное.
Опыт прошлого и планы на будущее
— Расскажите о том, чем вы занимались до проекта в Коломне?
М.: По прошествии лет мы с Наташей пришли к выводу, что все знания, которые мы получили на протяжении жизни, пригодились нам в этом проекте. Буквально все.
Вместе мы учились на конструкторов швейных изделий. Сейчас нам это очень пригождается. У нас множество платьев, которые мы шьем для экскурсоводов сами. Эти знания и опыт оказались востребованы.
Интерьерами мы тоже занимались. И здесь мы занимаемся интерьером — историческим. Тоже очень пригодилось. Масса работы была сделана нами без привлечения дизайнеров и архитекторов.
Наташа работала в полиграфии долгое время. Поэтому нам так просто и легко делать все этикетки для своей продукции самим. Ведь полиграфия — это не только изображение. Это вообще идея создания продукта, сам подход к разработке.
Надо сказать, что мой диплом в институте — «Изучение композиции конструкции костюмов малочисленных народов Дальнего Востока с целью использования в современной одежде» — тоже пригодился. Эта идея — взять из истории какой-то материал и применить его в современном мире — была почерпнута уже оттуда. Так что мы благодарны судьбе, что получили до этого проекта большой опыт в разных областях.
Н.: А самое главное, что тема изучения конца 19-го века — вообще нескончаемая. Здесь столько направлений! Мы буквально бьём себя по рукам, потому что и то хочется, и это, и третье, и десятое. Невозможно остановиться!
— Если можно, поделитесь с нами своими планами на будущее. Есть ли глобальные замыслы, которые вы собираетесь реализовать?
Н.: Мысли есть, но сейчас главное устойчивое желание — крепко стоять на ногах. Нужны специалисты по продажам, ведь наш продукт достаточно тяжело продвигать. Есть желающие покупать наш товар за границей, и нам нужны люди, которые бы нам помогли в этом развитии.
В то же время, всегда есть, что развивать — например, по музею. У нас появился профессиональный чтец Дима Воздвиженский. Он читает тексты, стихи и литературные отрывки, готовит свои моноспектакли. В музейном садике открылась блинная. Это очаровательное место: мы собрали там настоящую лавочку под навесом, где приятно провести время.
Когда-то мы сами оказались здесь благодаря эмоциям и влюбленности в Коломну — и поэтому мы хотим отдавать людям это же. Чтобы они задержались и сказали: «Боже мой, как тут хорошо!»
М.: Что касается музейных планов, то мы постоянно пополняем коллекцию экспонатов. Кроме того, очень хотелось бы сделать тематические экскурсии, посвященные не всем парфюмерам сразу, как у нас сейчас, а персонально отдельным знаменитостям мыловарения и парфюмерии. Хочется отдать должное каждому, потому что каждый был уникален.
Да, мы не очень много рассказываем про самого Суранова, но это потому, что о нём практически не осталось информации. Мы прямо нашли эти крохи — и всё, больше нет. Поэтому мы более широко эту тему взяли — у нас музей истории мыловарения и парфюмерии вообще. И развивать это в качественном виде тоже требует много сил и времени, ведь это главное направление для нас.
Кроме того, мыло — это такой продукт, чьи условия хранения пока никто толком не изучал. Прекрасно, что мы нашли достаточно много экспонатов и постоянно пополняем коллекцию. Но как её сохранить? При какой температуре, при какой влажности хранить мыло? Это тоже большая работа, которую нужно проводить, чтобы в результате построить какие-то камеры с климатическими условиями, которые этому продукту нужны.