Историю ссылки Достоевского в Сибирь проходят в школе. Известно, что там он работал на кирпичном заводе, потом служил рядовым, познакомился со своей первой женой и брак был неудачным. Трагический период. Автор проекта «Достоевский в Сибири. Навстречу любви» Эдуард Вистерман пытается изменить это отношение и найти в сибирском периоде жизни писатели позитивные моменты и много любви.

Для быстрого перемещения по тексту используйте ссылки в Содержании

Идея

— Как вы начали заниматься проектом «Достоевский в Сибири. Навстречу любви»?

Я всегда любил историю. Я жил в Прокопьевске на исторической улице и знал, что по ней и 100, и 200 лет назад проходила одна из дорог из Томской губернии в Кузнецк. Дальше эта дорога шла вдоль реки Абат. Когда я узнал (это было в 2011 году), что Достоевский здесь бывал, то был приятно удивлён, в школе на уроках литературы учителя как-то не акцентировали внимание на том, что он у нас был. То ли он сидел, досиживал срок, то ли ещё что-то… Никто не знал. Я поехал в Новокузнецк, спрашивал местных жителей. Музей Достоевского не знает. Я удивился, что они не знают. Как же так, великий русский писатель! В итоге нашелся человек, который объяснил. Я приехал, увидел этот музей, на меня он произвёл печальное впечатление. Фёдор Михайлович — классик мировой литературы, символ отечественной культуры. Почему всё в таком виде? Поговорил с работниками, спросил: «Как он сюда добирался?» Теоретически он мог и на дирижабле прилететь, потому что братья Монгольфье уже летали. А они [работники] не знают, им неинтересно. Им достаточно зарплаты, они сидят, пьют чай. Мне интересно, а что было дальше. У меня дом стоит на улице, по которой раньше проходила столбовая дорога, может Достоевский тут проезжал, где-то рядом выходил, пирожки покупал. Они этого не знают.

Я начал искать. Узнал, что есть три дороги: западная, центральная и восточная. Логика показывает, что по восточной Достоевский вряд ли проезжал, зачем ему ехать в Барнаул, потом из Барнаула делать такую петлю, принципиально ничего не дающую. Мог ехать по другой, она на 28 вёрст покороче. Знаете, есть такое выражение, когда на машине едешь: «Лучше я проеду 5 км передом, чем 50 м задом». Вроде она формально короче, но там такие подъёмы, спуски, повороты. Если ехать на лошади, то чтоб колёса не ехали, их надо блокировать, жердь вставлять в колеса. Довольно сложно, занести может и т.д. Я понял, что в наше-то время, даже на джипе лезть туда не хочется. 

На третий путь указывал Семёнов-Тян-Шанский, географ, главнейший авторитет 19 века, возглавлял Русское географическое общество, написал энциклопедию азиатской части и под его редакцией она была издана. Там четко написано об этой дороге: Барнаул, Повалиха, село Сорокино, Хмелевка, Салаир, Гурьевск, Бачаты, Карагайлы, Киселевск и т.д. Он это всё описывает, и, конечно, если бы Достоевский ехал другой дорогой, он бы тогда, будучи сам географом, сказал бы, что это была другая дорога, и это бы отразилось в энциклопедии. Нет, именно эта.

То есть мы этот путь для себя определили. Подтверждений, правда, нет нигде до конца. Среди переписок сохранилось всего два письма. По косвенным приметам, совершенно случайно, люди искали в старом селе Бачаты (бывшие Бачатые), историю, связанную с бандой Рогова, в Кузбассе она идёт как банда, а на Алтае как партизанский отряд. Искали историю пребывания этого партизанского отряда. Люди из банды в Кузнецке громили, казнили, расстреливали, в общем, «погуляли от души», и шли этой дорогой через Прокопьевск, стали выходить на Бачаты. Дело к темноте, надо останавливаться. Кто священник местный, самый безобидный, кого можно прессануть? Они к нему, потом в храме остановились. Тупой ржавой саблей отрубили голову этому священнику. Попадью повесили. Прямо зверствовали.

Прошло время. В 80-х годах как-то в Бачатах приходит одна бабулька к священнику, говорит, что у неё плита забор держит. Они берут эту плиту и приносят священнику в дом. А этот священник — муж учителя географии, которая ведет историю посёлка. Очищают плиту и находят, что на ней имя священника, которому отрубили голову.

Проходит год, стоит запах, поворачивают (она текстом была отвернута к стене), а эта чугунная плита, оказывается, замироточила. Её вытащили, сейчас она хранится в Бачатском храме, но мироточить перестала. Пока была у священника дома — мироточила, принесли в храм — перестала. Священник снял с себя сан. Ушёл в ведическую веру.

Стали искать, поехали в Томский архив, архивариус говорит: «Что вы ищете банду Рогова? У вас Достоевский в Бачатах был!» Есть письма, в которых классик писал, что останавливался и жил в доме одного священника. Так сошлась история: Гражданская война, о которой предупреждал Достоевский («придут борцы за свободу, равенство, братство»). И этот бандит отметился, убил священника в доме, в котором Достоевский останавливался. Даже доска осталась. Поэтому мы знаем, что Достоевский 3 дня жил в Бачатах. Ранее все исследователи недоумевали: 5 февраля прибыл, 6 февраля 1857года — свадьба с Марией Дмитриевной Исаевой. Причем все знали, что он выехал заранее, примерно 28 января из Барнаула, должен был приехать максимум 2 февраля. Он приезжает только 5 февраля. Где он был? Оказалось, столь долгий по времени пусть связан с тем, что ему надо было забрать могильную плиту Александра Ивановича, мужа Марией Дмитриевной. Могильные плиты отливали только на гурьевском металлургическом заводе. Он начал, видимо, списываться, чтобы забрать эту доску по дороге — он знал, что в феврале он едет третий и последний раз, что больше он в Кузнецк, где могила Александра Ивановича, не вернётся. Оставлять её в неоформленном состоянии как-то странно, поэтому он заказал эту доску, ехал через Гурьевск, заехал на завод, ему сказали: «Не готова доска». Он поехал к этому священнику в Бачаты, которые всего в 12 километрах от Гурьевска, какое-то время у него пробыл, вернулся, и уже с доской приехал в феврале. И они, когда уезжали по зиме, поставили эту надгробную плиту.

Когда Валентин Булгаков, последний кузнечанин, последний секретарь Л.Н. Толстого, записывал воспоминания, он был на этом кладбище, видел эту доску. Он полагает, что текст составил Достоевский. Эта тема была закрыта, благополучно отдали все почте, поехали в Семипалатинск, а позже в Россию (как тогда говорили), потом в Тверь, из Твери в Петербург. Споры по поводу дороги всё равно есть. Кто-то говорит: «Эта на три часа быстрее, чем та». Я говорю: «А вы не учитываете, что дорогу обслуживали населенные пункты, чем их больше, тем легче обслуживается дорога». Если на участке 50 км две деревни, это одна история, а если десять — совсем другое. 

— А почему вы решили назвать проект «Дорога любви»?

В Омск он ехал отбывать срок, на каторгу, в острог. Потом, когда он пробыл в заключении 4 года, ему продлили наказание в виде бессрочной солдатчины в Семипалатинске. А вот в Кузнецк, его никто не посылал. Никаких командировок, там просто жила его любимая женщина, и он, сломя голову, туда ехал. Он ехал навстречу любви, рвался к ней. Всё правильно делал в итоге. Хотя говорят: «Вот, чего мы ему памятник тут будем ставить? Брак несчастный». Я им говорю: «Слушайте, мы задним числом все умные». Сколько сейчас свадеб, на которые приглашают по 500 гостей, а живут недолго: год, два и разбегаются. А вот знал бы — не делал, не тратился. Но ты же не Господь Бог, заранее не знаешь. Вместе с тем, Фёдор Михайлович писал: «Да, мы были несчастны, и чем более мы были несчастливы, тем более мы любили друг друга». Вот такой парадокс. Он писал об этом Александру Врангелю и брату Михаилу.

— Вы раскопали историю дороги. Что вы дальше начали делать?

Мы решили, так как мы бедны на историческую память, то даже если Достоевский в каком-то месте остановился и «пару раз высморкался», уже на этом месте можно ставить памятник. Я предложил сделать, чтобы на протяженности условно в 1000 вёрст были памятные знаки (я для красного словца так говорю, а некоторые оппоненты: «На самом деле, дорога была покороче, 700 с чем-то верст»). Я знаю, что там меньше вёрст, мы же для рекламы не будем уточнять, проще сказать: «Дорога в 1000 вёрст». По дороге пойдут туристы. Сделаем столбы, пока в плане их семь. Уже поставили два. Это всё долго делается, тяжело.

— Из чего вы делаете столбы? 

Столбы стальные, покрываются специальной краской — антивандальной и против образования ржавчины. Стоять будут долго. Наверху столба — орёл. Вариант был такой, чтобы отливать из композита, если из бронзы отольешь — его на следующий день не будет. Потом решили композитный не делать, а делать из алюминия: он не тускнеет, не гниет, не ржавеет. Несколько слоев, грунта побольше.

На втором этапе нам надо будет строить Ямщицкий двор, Ямщицкую станцию, Бачатскую каталажку.

— А вы восстановили, какая была тогда инфраструктура по этой дороге?

Да, для многого, конечно, нет материала. Было много пожаров, а все архивы были в деревянных домах. Сложно восстановить. Примерно мы понимаем, как это могло выглядеть. Есть определенная Сибирская специфика, как выглядели помощники, телеуты, шорцы, такие интересные ребята.

— Скорее всего какая-то кухня сохранилась?

Кухня была незамысловатая. Варили картошку, суп — буквально похлебка, блины могли делать, огурцы, возможно. Не так много. Жили очень скромно.

Теперь нужно налаживать объекты инфраструктуры туризма, музей. Мы говорим: «Навстречу любви». Он сидит в Барнауле, у него всё кипит, он рвётся к любимой. Она всё ближе, ближе — Бачаты, Карагайлы, ближе…Бах, когда мы заходим в нынешний музей Достоевского в Новокузнецке: там кровать с пауком, у него жало, как у скорпиона, всё это огромного размера. В комнате, где Марья Дмитриевна принимала избранника, паутина, паук с глазом. Я спрашиваю: «Это зачем?» Они говорят: «В душе каждого человека живёт паук, паучья душа» — «А скорпион в спальне молодых?» — «Ну он же по знаку зодиака Скорпион!» Заходишь в музей, там домик старый, низкий, портрет Достоевского — с глазами как у побитой собаки, театральные маски, цепи. Своё видение Достоевского. Я говорю: «Это здесь зачем? Он же приезжал к своей любимой женщине. Он счастлив, у него медовый месяц. Вы можете счастье Достоевского показать? Радость?»

Они, по-моему, не знают, что это такое. Я им говорил: «Вы улыбнитесь». Обижаются. Я им всё говорю, не молчу, и это подействовало, сейчас они уже пишут: «Кузнецк — город любви Достоевского». Каждый музей Достоевского показывает эшафот, имитацию расстрела и т.д. Я предлагаю: пусть это будет 10% его биографии, но дальше развивайте свою тему. Я разговариваю с директором Омского музея, Виктором Соломоновичем Вайнерманом, они тоже не хотят говорить только про каторгу. Он говорит так: «Фёдор Михайлович у нас тут посидел — лучше стал знать людей». Находят что-то положительное. «У этих каторга, там солдатчина, в Кузнецке — любовь». Он отвечает: «Нет, у нас тоже не каторга, у нас познание человеческих душ».

— А кто вас ещё поддерживает? 

Председатель Союза писателей Кузбасса Бурмистров Борис Васильевич. Есть люди достаточно богатые, которые хотят новый большой музей. Один из таких говорит: «Я скупил шкафы, этажерки того времени. Я вам отдам всё, выставите». Можно показать кузнецкий быт того времени. Люди готовы помогать, но, конечно, таких немного.

— Зато когда появляется хоть что-то, таких появляется больше. Они начинают смотреть и включаться в эту историю. 

Стали прибывать люди, которые живут в другом измерении. Мы говорим: «Памятник — 19 млн» — «А чего 19 млн? Готов 30 млн». А кто-то даже 300 предлагал. В Москве у меня была встреча, у человека майбах, мерседес, он мне дал машину, чтобы ездить по Москве. Есть люди, которые готовы участвовать, помогать. Но ещё надо уметь влиять на происходящее вокруг. Когда человек встанет перед Богом, тот задаст ему только два вопроса: кому ты помог? Кому ты простил? А не то, сколько у тебя майбахов. Поэтому, видимо, то ли какой-то страх возникает у человека, ведь рано или поздно мы все туда уйдём. Вовремя сказанное слово рождает союзников. Небольшая поддержка есть также от Павла Евгеньевича Фокина (ведущий научный сотрудник «Музея-квартиры Ф. М. Достоевского», Москва. прим. Ред.), он хорошо помогает и советом, и своим авторитетом. Критикует, я смиренно всё принимаю, естественно, стараюсь исправить.

— То есть дальше вы хотите не только верстовые столбы, но и выстраивать туристический маршрут с сервисами, связанными с Достоевским?

Да, и на этом маршруте турфирм будет несколько: Гурьевск — Карагайлы, Карагайлы — Прокопьевск. Я вижу это так, но государство не спешит нас поддерживать. 

— Мы общаемся с разными инициаторами проектов, и очень часто говорят, что власть не мешает, и это замечательно. Хуже, когда на местах начинают мешать и палки в колёса вставлять. А когда ты приходишь с конкретной задачей, нужно помочь в том-то и в том-то, они поддерживают, это идеальный вариант. Их задача — не делать, а регулировать. А делает у нас сейчас частная инициатива, и делает она больше, чем остальные.

Да. И уровень подготовки кадров в культуре…разный. 15 сентября проводили мероприятие, там представляли любимые песни Достоевского, они решили поднять трактирную тему. Я им говорю: «Ну что вы эту тему поднимаете, Достоевский не так уж и тяготел к ней». Раскольников с Мармеладовой, конечно, бывали в трактире, но это не главный лейтмотив его жизни. Он вообще классическую музыку любил, романсы Алябьева, Глинку, зарубежных авторов — Моцарта, Верди, Листа. Они мне выдают перечень романсов: несколько перечисляют соответствующих, и тут — «Отговорила роща золотая». Обещали подумать, скорректировать. Я думал они исправили, прихожу на мероприятие: нет, слышу «Отговорила роща золотая».

Технологии проектирования

— Мы как раз часто говорим о том, что в технологии проектирования на основе наследия, гения места в таких мелочах надо соблюдать историческую идентичность. Потому что фальшь потом вылезет.

Общий уровень образования и культуры падает. Например, парень, который меня возит, не знает, кто такой Достоевский. 

Мы всё вкладывали в экономику, надо было увеличивать объемы добычи, производства, а в человека не вкладывали. Пока мы с ним ездим, я этого парня просвещаю. Он слушает внимательно. Человек просто упустил. У него шанс есть, он еще молодой, это можно нагнать.

— Мы открывали в конце августа выставку с художниками, которые рисовали в технике графики и экслибриса для иллюстрации сюжетов Достоевского. Я их спрашиваю: «А что для вас Достоевский?» Они для себя сделали открытие. Кто-то для себя этого писателя открыл только после института, кто-то в школе. Ведь для того, чтобы нарисовать, надо что-то пережить, оказалась, что у каждого своё видение на этот счёт. 

Нет фундаментального образования. Никто не сказал, что человек живёт в двух мирах: материальном и духовном. Материальный мы можем потрогать, а мир духовный мы не видим, в нём живут наши мысли, наши убеждениям, наша душ

— То, о чём вы рассказываете сейчас про Достоевского, любовь — это как раз нематериальное наследие.

Нематериальное наследие

Эта та составляющая нашей жизни, которую мы всегда игнорируем. А, в силу необразованности, министры, секретари обкомов, ЦК всегда считали: «Сначала напоить, накормить надо человека, а духовное потом». Но одно без другого не может. Если ты не воспитал в человеке духовные ценности, он будет такие поступки делать, что всё, что ты ему даёшь материальное, он будет крушить и ломать. Всё надо делать параллельно. Но сейчас культура финансируется, как и всегда, по остаточному принципу, потому что это невидимое.

Мы открыли гимназию Достоевского в Новокузнецке, это единственное учебное заведение за Уралом, которое носит имя Достоевского. Она — правопреемница уездного училища, первое образовательное учреждение в Новокузнецке, она было открыта в 1826 году. В 2026 году будет 200-летие со дня его открытия. Я хочу, чтобы к этой дате в музее Достоевского раскрыли Фёдора как гимназиста, над этой темой там пока не работали. Чтобы дети знали, какой он был ученик, какое образование получил, как, на каком фундаменте рождаются такие люди, как Достоевский.