Интервью с Ольгой Шитовой, автором проекта.

В Facebook я прочитала статью о храмах, построенных в дореволюционное время. Заставкой этой статьи было фото Курбского Казанского храма (храм в с. Курба, Ярославской области). Эта фотография меня очень сильно впечатлила, он запал мне в душу. Было сочувствие, что он стоит заброшенным, очень хотелось, чтобы его сохранили.

Ольга Шитова

Для быстрого перемещения по тексту используйте ссылки в Содержании

Начало работы

— Расскажите немного о себе, о своей деятельности. Как вы пришли к работе с наследием? 

ОЛЬГА ШИТОВА. Пришла я к нему случайным образом, потому что с этой деятельностью я не была связана и интереса к этой сфере в моей жизни не было. Я работала в структуре агентства по ипотечному жилищному кредитованию. Но, возможно, моя жизненная ориентация на духовную составляющую и притянула меня к наследию. 

В 2014 году общалась по душам с подругой, она меня спросила, о чём я мечтаю. Я до сегодняшнего дня не понимаю, почему я это произнесла: «Я мечтаю, чтобы в моей деревне построили какой-нибудь маленький храмик или часовенку». А она сказала, что мечтает, чтобы в её деревне восстановили храм. И она стала рассказывать, какая богатая у них раньше была деревня, как было много людей и в каком состоянии сейчас находится храм, что в деревне есть инициативная группа, но её усилий не хватает, чтобы заняться им основательно. ВОПРОС: здесь речь уже о деревне Курба? 

Я ей сразу стала давать организационные советы, на что она мне предложила: «Ты сейчас в поисках себя, давай мы зарегистрируем фонд, и ты будешь заниматься этим». Я была немного удивлена, потому что об этом никогда не думала, сказала, что посмотрю, что это такое сперва, и потом отвечу. Я стала разбираться, как проводится работа с заброшенными храмами, насколько это насущная проблема. 

Я поездила по России, но не могу сказать, что видела много разрушенных храмов. Поэтому эта проблема жила параллельно со мной, я с ней нигде не пересекалась. В 2014 и в Интернете информации было ещё очень мало, я не знала, где её искать. Я нашла интервью Светланы Александровны Мельниковой, где она рассказывала, как они работают (надо пояснить, кто это). Познакомилась с ней, рассказала, что у нас в плане восстановление храма в Пермской области, спросила, смогут ли они как-то нам посодействовать. Светлана Александровна ответила, что они готовы будут подключиться при наличии ресурсов и если мы сами будем заниматься этим объектом. 

Фонд  в 2014 году нам не удалось создать, поскольку у моей подруги в это время были другие насущные задачи. И я предложила Светлане Александровне свою помощь, стала добровольцем, и работая у неё, поняла, что эта деятельность мне нравится. В то же время в фейсбуке я прочитала статью о храмах, построенных в дореволюционное время. Заставкой этой статьи было фото Курбского Казанского храма (храм в с. Курба, Ярославской области). Эта фотография меня очень сильно впечатлила, он запал мне в душу. Было сочувствие, что он стоит заброшенным, очень хотелось, чтобы его сохранили.  В мае 2015 года знакомая в Фейсбуке скинула мне пост на тот же Казанский храм. Этот пост набрал более 2 тыс. лайков, перепостов, комментариев, где люди предлагали что-то сделать. Самый последний комментарий был: «Сделайте кто-нибудь группу в Фейсбуке». Мне показалось это самым простым, что можно сделать для того чтобы приступить к сохранению храма. Создала группу, около 200 человек сразу присоединилось, распределились, кто что будет делать. Обратились к главе администрации со своим предложением помочь в сохранении Казанского храма. Он ответил положительно. С этого началась наша деятельность: стали собрать информацию о Казанском храме. В апреле 2016 года съездили в само село познакомиться с местными жителями. 

— А как местные жители отнеслись к идее восстановления храма?

 ОЛЬГА. Положительно. Я даже специально пошла по деревне, встречая местных жителей и задавая всем один и тот же вопрос: «Как вы относитесь к восстановлению храма? Нужен ли он вам? Или лучше, чтобы его снесли и что-то другое построили?» конечно, я не со всеми пообщалась, с больше 30 жителями разных возрастов (детьми, школьниками, взрослыми, пожилыми людьми) мне удалось поговорить. Сотрудник администрации Елена Николаевна организовала мне встреу со старейшинами. Все высказались вне зависимости от принадлежности к православию, что хорошо было бы храм сохранить и восстановить, потому что это главная достопримечательность села. Для кого-то он важен как храм, чтобы ходить в него на службу, для кого-то как достопримечательность  или память о предках. Для некоторых храм был точкой развития села для привлечения туристов. Жители практически единогласно высказались, что храм нужно сохранить в том или ином качестве для использования это ещё больше вдохновило на дальнейшую работу. Только один человек сказал, что лучше его снести, он атеист и у него жесткое отношение храму как к религиозному сооружению. Впоследствии мы с ним пообщались и он изменил своё мнение, согласился, что храм следует оставить как культурную достовпримечательность и память о предках.

Культурно-символический ресурс

— На какой культурно-символический ресурс вы прежде всего опираетесь в проекте восстановления Курбского Казанского храма: на исторический, культурный или религиозный? Какая из них, на ваш взгляд, более перспективна?

 ОЛЬГА. Мы встречались с местными жителями, с жителями соседних сёл, узнавали о прошлом села. Конечно, Курба в свое время было селом-миллионером, ярким, громким. Даже те, кто никогда туам не был, всегда знали, что есть Курба, потому что о ней говорили всюду: в школах, в других деревнях, в Ярославле — везде гремело название «Курба». В советской время в Курбе был богатый колхоз, насыщенная культурная и спортивная жизнь, с творческими, спортивными кружками. При этом один из храмов в Воскресенске и Никольске переоборудован под клуб, но, к сожалению, после того как клуб в 90-е закрылся, вся культурная жизнь свернулась.

Но мы в стремлении сохранить храм всё-таки опираемся в основном на культурную составляющую – на архитектурную уникальность. Мы делали запросы экспертам Института наследия, в Государственный институт естествознания, подтверждения архитектурной ценности этого объекта. Поэтому поскольку и те, и те высказались, что, скорее всего, объектов в такой архитектурной композиции на нашем восточнославянском пространстве больше не сохранилось, можно предположить, что его нет и в мире. Мы делаем акцент на его уникальности. 

Многие вспоминают и в иторических источниках написано, что Курба — бывшая вотчина Андрея Курбского. Мы эту тему стараемся не раскручивать, хотя местные жители очень хорошо относятся к Андрею Курбскому. Они считают ему своим героем, они гордятся, что он когда-то там жил. В школьном музее есть экспозиция, посвященая роду Курбских, но поскольку личность неоднозначная, мы на этом не делаем акцент, дабы не создать какого-либо противостояния.

Если мы возьмём, например, село Аксиньино, там есть уникальный храм, купол которого завершается не крестом, а скульптурой коленопреклоненного ангела с крестом. Там мы делаем акцент на роде Давыдовых, мы стараемся рассказывать, акцентировать внимание на героях войны 1812 года и браке Давыдова. 

— Если описывать весь процесс деятельности по восстановлению объектов проекта «Возрождение сельских жемчужин», какие этапы, шаги вы бы выделили? 

ОЛЬГА. У нас уже выстроился определённый  алгоритм: встреча с местными жителями, чтобы понять их настроения и отношение к храму, их готовность к участию в сохранении и восстановлении, в дальнейшем его содержании. Это одна из важных составляющих. Мы всегда думаем, что будет потом, когда мы уйдём, смогут ли в дальнейшем местные жители, настоятели прихода этот храм содержать, чтобы он не вошёл снова в то же аварийное состояние, с которого мы начинали. Потом происходит встреча с настоятелем, если нет настоятеля, связываемся с благочинным этой территории, интересуемся его мнением, с органами власти, с местной администрацией и их готовности в этом поучаствовать. Дальше мы берём благословение региональной митрополии. Если все согласны, заключаем трехстороннее соглашение с приходом либо с епархией местной администрации. Открываем сбор средств. Планируем работы. Если требуется проведение добровольческих работ по расчистке, уборке храмов, начинаем искать людей. Параллельно подбираем архитектора, который займётся разработкой проекта дальнейших противоаварийных работ, но пока идём поэтапно на консервацию храма и на проведение первоочередных противоаварийных работ. Собираем деньги, делаем проект противоаварийных работ, ищем организации. У нас, как правило, все объекты имеют статус объектов культурного наследия. Мы ищем лицензированную организацию, которая займётся проведением консервационных работ и проводим консервацию.

В целом вкратце: встреча с местными жителями, заключение соглашения с органами власти и региональной епархии, проведение добровольческих работ, разработка проектной документации первичной для консервации, проведением самой консервации. А дальше смотрим по ситуации, как развиваются события: если имеется позитивная динамика в развитие, то следующий шаг — проект реставрации и реставрация объекта. Для нас позитивная динамика — это когда оживляется территория, активно включаются люди. 

— Сколько у вас сейчас в команде человек? 

ОЛЬГА. У нас в команде 7 человек благодаря Фонду президентских грантов. Есть юрист, бухгалтер, специалист по работе со СМИ, архитектор, инженер. К сожалению, у нас нерт фандрайзера. Мы ищем фандрайзера. Если вдруг знаете человека, которому было бы интересно работать с наследием, то мы готовы рассмотреть. Пока привлечениям ресурсов занимаюсь я. В основном привлекаем через телеканал «Спас», радио «Вера», там уже у нас налажены отношения и пишу заявки в Фонд президентских грантов.

— Помимо положительных факторов в деятельности, одним из которых является большая поддержка местного сообщества, какие вы видите проблемы и сложности, с которыми вы сталкиваетесь чаще всего?

ОЛЬГА. На каждом этапе существуют свои проблемы и сложности. На этапе становления одни трудности, потому что ты пока ещё никто, тебя воспринимают как ноль: не понимают, кто ты, что ты можешь сделать, нет никакого опыта за плечами. На начальном этапе скорее были даже не трудности и сложности, я это всё понимала: нужно о себе рассказать, заявить, ведь я действительно пока в этой сфере никто. Поэтому просто работала, изучала, знакомилась, общалась, искала возможности, искала единомышленников, кто откликнется. На всё смотрела философски: человек готов помочь — слава Богу, не готов помочь — слава Богу. Всё складывалось самым наилучшим образом. 

Какие-то сложности всегда могут быть, особенно когда объем работы увеличивается. Есть люди, которым ты нравишься, есть люди, которым ты не нравишься, есть те, кто ревностно относится к тому, что ты занимаешься тем или иным объектом и готовы отреагировать на твои ошибки: не помочь, а сделать акцент на том, какие мы плохие. Бывает такое, на нас и жалобы в органы охраны писали. По Курбе каждый год пишут. Мы отчасти понимаем, почему люди пишут — они переживают, у них другое видение, как всё должно происходить, возможно, они считают, что всё можно сделать намного проще, быстрее, лучше. Есть такие случаи, когда привлекаемые специалисты ошибаются, что-то делают не так, соответственно, всё отражается на нас, потому что в любом случае это же мы их привлекаем. Бывает огрехи происходят, но мы стараемся это нивелировать, выравнивать ситуацию там, где это случается. Негативного, плохого не так много в сравнении с тем хорошим, что происходит в нашей деятельности. Хорошего намного больше.

Из других трудностей: сейчас, например, выросли цены на пиломатериалы. Рассчитывали на одну сумму, а вышла другая. Это все бытовые вопросы. Каких-то прямо катастрофических проблем, которые бы мешали работе, ограничивали в наших действиях, не было. В основном все шли нам навстречу: власть, епархия, местное сообщество. Благодаря этому мы движемся вперёд. 

Как происходит выбор территорий

— По каким принципам происходит выбор территорий, выбор объектов для восстановления? 

ОЛЬГА. Можно сказать, выбор был продиктован интуицией, на что откликнется душа, как сложатся звёзды, хотя обращений действительно много. Но самих объектов на нашем попечении пока немного. Селу Дёгтево повезло только потому, что оно находится рядом с Курбой. К нам обратились местные активисты из Ярославля, староста из Дёгтева, чтоб мы посмотрели на этот храм. Мы подумали, что оно рядом с Курбой, интересное место, и они достаточно хорошо сочетаются в единый туристический маршрут. Дёгтево — чудное место, до сих пор удивляюсь, как всё удачно с ним складывается, он идет «паровозом» за Курбой, им очень повезло.

Также село Новое, Некрасовский район, я среагировала на очень душевное письмо местной активистки. Ограда, маленький объект, решили их поддержать, помочь. Оказалось, что это достаточно серьёзные объект, тем не менее мы за них рады, вопрос с оградой потихоньку решаем. При информационной поддержке у них нашелся меценат, который сейчас вкладывает серьезные деньги на реконструкцию самого храма, потому что храм находился в неудовлетворительном состоянии местами, особенно главки, купола, кровля. Селу Новому в этой части тоже повезло.

Там, где есть активисты, хотя бы один человек, в это место обязательно должны прийти удача и благодать Божия. На всё то доброе, что вкладывает местный активист в возрождение своего села, в сохранение храма, притягиваются добрые силы, чтобы сохранить и спасти. 

— А о создании продуктов, экскурсий, монетизации наследия вы думали? Есть ли какая-то на данном этапе концепция, сопутствующая проекту восстановления храмов? 

 ОЛЬГА. У нас изначально было много мыслей. Но со временем я поняла, что невозможно объять необъятное. Здесь ты либо концентрируешься на сохранении культурного наследия, либо концентрируешься на развитии территорий. О сопутствующих идеях мы говорим с местными жителями. О развитии ремёсел, о развитии культурных проектов, о туристических маршрутах. Об этом по Курбе мы делали презентации, встречались с местными жителями, рассказывали, показывали. В ходе встреч появились активисты, которые имеют желание и навыки, чтобы самостоятельно заниматься данными направлениями деятельности. Мы создаём культурную атмосферу, где люди могут себя реализовать и где они могут предложить свой продукт.

Мне кажется, всё это должно идти параллельно с развитием территории. Я связываю нашу деятельность с храмом, всё-таки наша точка отсчета — это храм и его восстановление, увеличение туристических потоков. Делать ремесленные изделия в рамках такого проекта сами по себе без понимания места не совсем верно, человек должен понимать, куда он их будет реализовывать. Для этого должна создаваться какая-то база.

В следующем году мы хотим провести фестиваль, чтобы тема ремесленничества, мастер-классов стала развиваться активнее. Чтобы люди лучше познакомились с разными ремеслами и, возможно, при таком погружении смогли в будущем создать свои более масштабные проекты.

Мы не пытаемся делать всё своими руками, а стремимся вовлекать местных жителей, органов власти, искать партнёров, которым интересно развивать сельские территории. Нам интересны все инициативы, которые местные жители высказывают и мы стараемся поддерживать их, при этом чтобы они в этом участвовали сами. 

— Не могли бы вы конкретизировать, как именно меняется ситуация в сёлах, где есть ваши объекты?

СВЕТЛАНА. При создании фонда мы делали акцент на том, что наша цель — прийти на территорию, дать толчок, импульс к ее оживлению, приложить максимум усилий для сохранения исторического объекта. И когда мы почувствуем, что местная инициатива уже сильна и мы им не нужны, то мы просто с этой территории плавно уходим и перемещаемся на другие территории, где нужна наша помощь. Можно сказать, что по всем сёлам на сегодняшний день достаточно позитивные перспективные видения и планы их развития. Мы рады, что всё то, что начато, имеет продолжение, и будет сделано уже не нашими силами, но силами других. 

Мы не пытаемся делать всё своими руками, а стремимся вовлекать местных жителей, органов власти, искать партнёров, которым интересно развивать сельские территории. Нам интересны все инициативы, которые местные жители высказывают и мы стараемся поддерживать их, при этом чтобы они в этом участвовали сами. 

Сейчас в Курбе местные жители сформировались в команду и начали развивать туризм, чему мы очень рады. Курба на данный момент выходит на совсем другой этап своего восстановления, и с нашей стороны уже не нужно будет таких больших усилий по привлечению ресурсов, потому что там нужно будет привлекать федеральные ресурсы на реставрацию объектов. На Курбу обращено внимание со стороны губернатора Ярославской области, и органов охраны, и Министерства культуры. Поэтому я думаю, что с Курбой мы переходим в этап активного возрождения и, возможно, в Курбе мы сделаем акцент на развитии и поддержании местных инициатив, местных активистов в создании тех или иных проектов, потому что и у молодёжи есть интерес, и у людей среднего возраста. У них достаточно много деревянных домов, которые пустуют, которые являются исторической достопримечательностью. Поэтому есть идея создания музеев, культурного кластера. Если взять Курбу, то здесь мы будем смещаться в сторону социокультурного развития территорий. 

Если взять Дёгтево, то там тоже, к нашей радости, сформировалась инициативная группа в этом году, и мы надеемся, что она продолжит дело по развитию самого Дёгтева. У них есть интерес к усадебному дому, который там расположен. Там также всё чудным образом складывается благополучно, несмотря на то, что Дёгтево совсем маленькое село и мы думали, что там вся наша деятельность закончится консервацией храма. Но там всё входит в активную фазу развития социокультурных проектов. 

В Аксиньино ситуация другая. Там пока занимаемся по большей части восстановлением архитектурных объектов, и там в принципе неплохая местная инициатива по организации мероприятий. Я думаю, что со временем там появятся молодые и взрослые осознанные местные жители, которые возьмутся за социокультурные проекты. Сейчас есть человек, который хочет выкупить дом и создать музей в Аксиньино, значит, перспектива есть.

— Какие ещё изменения происходят на территориях, на которые обращено ваше внимание?

ОЛЬГА. У нас всё идёт поступательно, в своей очередности. Когда ты приходишь в село, там вообще ничего нет, нет жизни, оно обречено на вымирание. Конечно, Курба не была обречена на погибель, но тем не менее это депрессивный район, потому что там ничего не было. Там не проходило никаких культурных мероприятий, разрушенное село, колхоз разрушен, 80 % людей работали в Ярославле и 20 % в государственных учреждениях Курбы: в администрации, на почте, в поликлиниках. 

Для того, чтобы люди вдохновились, в них пробудилось творчество, вера в себя, в то, что жизнь может измениться, для этого должно пройти какое-то время. Восстановление храма, расчистка мусора, грязи — это уже некий первый вздох. Люди понимают, что это действительно кому-то нужно, что есть люди из Москвы, из других регионов, которые приезжают и что-то делают, потому что их храм уникальный, интересный, территория с изумительной природой, с исторической культурной ценностью, куда могут отправиться туристы. Когда начинается работа с храмом, у людей появляется еще больше вдохновения и надежды на то, что изменения возможны. У них начинается трансформация мышления, сознания, меньше негатива к жизни и друг к другу. Они начинают задумываться о том, что им можно сделать, чтобы изменить свою жизнь, чтобы у них в селе что-то новое появилось. 

Я думаю, что третий этап — когда от мыслей и мечтаний они переходят к деланию. А просто приходить и заставлять людей чему-то обучаться, сразу что-то развивать — из этого ничего не выйдет. Они просто не готовы ни физически, ни духовно. Всё должно происходить поступательно, тогда будет заложен крепкий фундамент, который будет только расти. Много примеров социокультурных проектов, когда вроде бы красивый интересный проект выстреливает, а на следующий год он умер. Такого мы не хотим. Мы не форсируем, не педалируем, всё развивается естественным образом. Пусть это будет 5-7 лет, но это будет по-настоящему. Важно, чтобы каждый смог самореализоваться. А мы со своей стороны вдохновляем, рассказываем, привозим специалистов по мастер-классам, артистов, тренеров, поддерживаем, знакомим, чтобы дальше у них созревало что-то своё.  Мы стараемся, чтобы общие усилия, вложенные средства давали долгосрочный социальный эффект. 

Социокультурное развитие территорий — это приложение к нашей деятельности, неотъемлемая часть, одно от другого неотделимо. Дополнительно к восстановлению храма все проводимые социокультурные мероприятия необходимы, они оживляют территорию. Меняется социальная инфраструктура, ремонтируются дороги. Например, Аксиньино – обреченное место, которое начинает расцветать: там построили новый медпункт, провели газ, интернет. Сейчас думаем, как им построить новый клуб. Там жизнь набирает свою силу. Как только полностью газифицируют, все дачники превратятся в постоянных жителей. В дальнейшем там будут покупать дома. Во всех сёлах идут подобные инфраструктурные изменения. Работаем с местными жителями, вдохновляем, чтобы они проявляли активную позицию, если им что-то нужно изменить, чтобы они шли в администрацию, рассказывали, просили органы власти помочь. В дальнейшем насущные вопросы начинают решаться быстрее. Власти видят, что люди хотят перемен, они в этом участвуют, они заинтересованы в развитии села, власти решают насущные задачи оперативнее. Если все сидят тихо, никто ни о чём не заявляет, себя не показывает, свою активность не осуществляет, то результата не будет. Органы власти реагируют на то, где есть запрос.

Возможности масштабирования

— Вы очень много делаете и меняете в лучшую сторону. Но  исторических зданий, требующих восстановления, остаётся огромное количество. Видите ли вы какие-то возможности масштабирования вашего проекта?

ОЛЬГА. Сейчас мы больше думаем о том, как мы можем помочь хотя бы тем приходам, активистам, которые уже что-то делают, объединяются вокруг храмов, но им не хватает каких-то ресурсов — знаний, сил. Всё-таки когда нет никакой поддержки, люди начинают опускать руки, выгорать. С целью масштабирования мы сейчас думаем о создании ресурсного центра поддержки настоятелей приходов, активистов по сохранению сельского наследия. Сейчас мы думаем, как реально помочь тем, кто к нам обращается, найти оптимальный вариант, чтобы помощь была действенной. 

Я считаю, что мы достаточно молодые и юные в этой области, нам всего лишь 5 лет, из них половина — процесс становления. Можно сказать, что только сейчас начинается рост, развитие, большее погружение, понимание ситуации, последствий наших шагов, наш вклад, вклад людей, которые в этом участвуют, насколько он эффективен. С каждым годом мы на это смотрим шире, глубже, ищем другие смысловые формы в подаче объекта, потому что рассказывать только об архитектурной ценности недостаточно, поскольку наши объекты это в первую очередь духовное наследие.