Когда я пришёл в музей в 2014 году в качестве директора, мы занялись проектированием не от хорошей жизни, а просто от осознания того, что есть много идей, которые хочется реализовать, но нет ресурсов. Наш музей, как и очень многие другие муниципальные музеи, не имел возможности тратить средства ни на что, кроме как на выплату заработной платы и оплату коммунальных услуг, а на развитие, какие-то городские практики, на выставки уже никак не хватало.

Для быстрого перемещения по тексту используйте ссылки в Содержании

Идея

«Творческие практики Тотьмы» — это, как я понимаю, не один проект, а можно сказать «содружество» проектов, которые реализуются в вашем музее. С чего это всё началось? 

Когда я пришёл в музей в 2014 году в качестве директора, мы занялись проектированием не от хорошей жизни, а просто от осознания того, что есть много идей, которые хочется реализовать, но нет ресурсов. Наш музей, как и очень многие другие муниципальные музеи, не имел возможности тратить средства ни на что, кроме как на выплату заработной платы и оплату коммунальных услуг, а на развитие, какие-то городские практики, на выставки уже никак не хватало. И передо мной была дилемма: либо ты входишь в эту историю как человек, который благополучно разваливает все то, что было создано до тебя, либо ты человек, который ищет ресурсы и находит их. Поэтому мы начали искать эти самые ресурсы, это было естественно. 

Мы нашли в первую очередь финансовые ресурсы с помощью налаженной работы со множеством арендодателей и нашли человеческие ресурсы среди местного сообщества, ставшие своеобразными проводниками, расширявшими нашу зону влияния среди подростков, среди школьников, пенсионеров, работающих людей. В общем, старались найти как можно больше людей, которые бы стали нашими агентами влияния. 

Соответственно после этого появился целый ряд направлений в нашей работе, которые между собой взаимодействуют, но при этом они все являются самодостаточными проектными историями. Например, история с творческим пространством «Антресоль», направленная на молодежную аудиторию.  С одной стороны, она про работу с наследием, потому что там мы говорим про соль, являющийся смыслообразующим элементом для Тотьмы, так как солеварение было очень распространенным промыслом, но вместе с тем это место является и творческим пространством, коворкингом, где собирается молодежь. Получается такой клуб по интересам, место, в котором можно было бы учиться, проводить семинары или тренинги. Сейчас там действуют параллельно несколько молодежных объединений, с одним из которых мы организовали еще один проект, который никак с солью не связан. 

На местности, например, конкретно связанной с темой солеварения мы сейчас во всю работаем в рамках другого проекта, который называется «Труба зовет». Мы выискиваем на территории Тотьмы солоподъёмные трубы, конечно, совместно с местными жителями, соединяем их нашими традиционными деревянными тротуарами, мостками, ставим информационные таблички, создаем комфортную среду, облагораживаем её. То есть в принципе музей уже даже тротуары и мосты строит. Есть проекты чисто научно-исследовательского характера, например, издание книг, на которые мы тоже получали средства. Например, серия фотоальбомов «Осколки времени» с фотографиями Тотьмы дореволюционного периода, двадцатых готов, середины XX века.

В основном музеи пользуются ограниченным набором рабочих форматов, а если делают что-то новое, то как бы вслепую. Как вы думаете, нужен ли музеям «банк» идей и форматов того, как можно работать с наследием? 

Да, действительно такая проблема существует. Когда мы делали «Антресоль», фактически мы действовали вслепую, так как не было ещё таких пространств в малых городах. В крупных городах множество подобных пространств, антикафе, коворкингов и так далее, но обычно они были сами по себе, не на базе музеев, а сейчас уже постепенно подобного рода пространства создаются и в малых городах, и в том числе, в музеях. Мы были теми людьми, которые пошли, не зная куда, как и что, но все же смогли реализовать эту идею. 

Работа на местности с благоустройством территорий у музеев чаще всего все упирается в рамки музейного дворика с установкой нескольких лавочек и информационного стенда. В связи с этим чувствуешь себя, с одной стороны, в авангарде, так как в малых городах немногие пока что этим занимаются созданием принципиально новых по функционалу пространств, с другой стороны, есть понимание того, что во многом приходится действовать по наитию, потому что нет перед глазами очевидных примеров, приходится экспериментировать, не зная правильно или нет ты поступаешь. Кто знает правильно или неправильно? Поэтому любой новый опыт работы с наследием вполне может быть распространяемой практикой. Вопрос только в том, чтобы правильно это все изложить, в каком формате. Потому что, когда мы работали с культурным наследием с Благотворительным фондом Елены и Геннадия Тимченко, в фонде издавался сборник лучших кейсов и там было все понятно, в том плане, что у людей было по одному проекту, который они и описывали. А куда нас вот с этим всем ворохом? В итоге они назвали это все «Творческие практики Тотьмы». 

Этапы развития проекта

Вы начали свою деятельность с фандрайзинга. А какие были следующие этапы в развитии проекта? 

Нам с самого начала повезло, потому что мы тогда попали в программу «Культурная мозаика» фонда Тимченко. Это был самый первый поток, они нас схватили, удержали, и мы первые 4 года фактически очень плотно работали с ними. Это было 6-7 семинаров в год, в этот период мы посетили очень много территорий. Мы были такой пилотной командой, которую они прокачивали с точки зрения работы с местным сообществом, фандрайзинга и так далее. То есть, мы были примером скорее даже не для музеев, а в целом для представителей глубинки: представителей домов культуры, НКО и бизнеса. Так 4 года мы ездили, проходили эти курсы с выездами на самые лучшие, передовые территории.

Мы выезжали в Москву на семинары по логистике, в Пермь, в Тюмень в Голышманово, в Иркутск на Ольхон, в Архангельскую область, в Коломну, там у них была стажировка. Ну и конечно, самая дальняя моя стажировка была во Франции, на тему локальных французских проектов для малых городов, потерявших градообразующие предприятия. Интересно было послушать о том, как они стараются выжить, как они объединяются, про их ассоциации — прообраз наших НКО. Все это было очень полезной школой для нас. То есть, сначала мы учились и пытались сами писать проекты. Некоторые из них выигрывали, некоторые нет, но все равно это был период нашего становления, подбора коллектива.  

После этого периода начался новый, когда незаметно для себя мы начали понимать, что уже можем сами научить чему-то других. И с 2017 года, когда в нашу команду вошли Артём Чернега, являющийся начальником отдела общественных проектов, и Мария Борисова — ученый секретарь, приехавшая к нам из Санкт-Петербурга, мы стали развиваться как территория, которая чему-то может научить других и какие-то практики может предложить. 

Но это накладывает двойная ответственность, когда ты начинаешь быть такой территорией, необходимо каждый год придумываться что-нибудь новое, поддерживать в тонусе и себя, и все сообщество вокруг, потому что нельзя сдать назад, нельзя сделать хуже. Необходимо следить за всеми новыми практиками, ухватывать их, пытаться реализовывать их на месте. Это такой период, который начался в 2017 году, продолжается до сих пор.

Какие культурно-символические ресурсы места вы используете в ваших проектах? Вы уже сказали про соль, а какие еще? 

Те же деревянные тротуары, о которых я упоминал ранее, это тоже часть культурного кода, который очень привлекателен для гостей и неочевиден для местных, они не воспринимают это как нечто особенное. Для меня, человека, который родился, вырос и живет в Тотьме, эти деревянные мосточки являются совершенно обычной частью городской среды, при том что хорошо, когда за ней ухаживают и плохо, когда встаешь на одну из досок и она тебе дает по лбу. Но сейчас их конечно меньше, чем было еще во времена моего детства, но они есть, и мы стараемся работать с этим деревом, хотя и есть понимание того, что это все очень недолговечно. А с другой стороны работа с камнем дороже и не очень традиционно для севера. Север все же должен работать с деревом, это историческая традиция. 

Еще есть тема, связанная с мореходами, потому что из Тотьмы вышло более 20 экспедиций: на Аляску, в Сибирь, на Камчатку, на Алеутские острова. Практически все наши церкви построены на средства купцов-мореходов, которые занимались пушным промыслом, и сейчас эксплуатируется такая тема, как «Тотьма — город путешественников». У нас есть школа путешественников Федора Конюхова, он сам здесь бывает периодически. 

С нашим участием проведена реновация Набережной в рамках концепции «В Тотьме каждый путешественник». Рассказы о путешествиях, об экспедициях, о познании новых земель являются очень привлекательной историей, поскольку всё, что связано с приключениями, прибавляет в яркости, красоте и с точки зрения сторителинга очень здорово.  

Получается так, что наши темы это: соль, деревянные тротуары, мосты, как часть северного культурного кода, путешествия, конечно наши церкви, потому что это наше тотьминское барокко, особенный стиль, который отлично ложиться на морскую тематику.Все это — наши основные символы, вокруг которых мы пляшем. Плюс ряд дополнительных, смежных символов, например, черная лиса, которая используется у нас в сувенирной продукции. 

Кроме того, относительно новая история, которую мы вытащили благодаря проектам несколько лет назад, это палеонтология. Оказывается у нас с этим все очень даже неплохо. Эту возможность нельзя было упустить. Теперь в нашем музее живут ящеры, самый привлекательный из которых суханопус, мы стараемся активно с этой темой работать, создавать сувенирную продукцию.  На самом деле много всего, с чем можно было бы работать, очень здорово, что есть история и есть истории, которые можно копать и реализовывать.  То есть в данной ситуации уже не нужно придумывать никакой Бабы Яги или Деда Мороза. В истории есть все для того, чтобы город себя позиционировал с точки зрения наследия как ресурса. 

Команда

Как складывалась ваша команда? Наверняка есть небольшая деятельная группа и есть те, кто присоединяется к ней в ходе реализации тех или иных идей и проектов. 

Да, безусловно, существует ядро, в которое вхожу я, в качестве руководителя, Зинаида Селебинко — директор фонда развития и общественных инициатив «Соль земли», Мария Правдина, являющаяся моим секретарем, и начальник нашего отдела общественных проектов и туризма Артем Чернега. Это четыре главных человека, которые постоянно что-то придумывают и не дают уснуть всем остальным. При том, что интересно, двое местных и двое приезжих, мы таким образом уравновешиваем друг друга в этом плане и находимся в хорошем балансе. Разумеется, вокруг нас очень много людей, это и коллеги по музею, по другим бюджетным учреждениям, отдельные предприниматели, представители некоммерческого сектора, активные члены ветеранских организаций,  — так что все равно это труд очень большой команды людей. Скажем так, мы четверо задаем импульсы и направляем в определенное русло активности, а дальше нам уже не приходится их как-то особенно контролировать, в какой-то степени они работают сами по себе. Те же подростки вполне успешно самоорганизовались и уже придумывают что-то свое, мы же их точечно подключаем к проектам. В нашем музее с подростками работает отличный педагог Светлана Немирова, она же работает в «Антресоли», направляет подростков в нужное русло, генерирует с ними какие-то идеи. Прямо сейчас они вместе отрисовывают карту одной из наших деревень. Мы стараемся найти на каждое направление человека, который занял бы свою нишу и использовал бы все свои возможности для того, чтобы эта ниша была привлекательной и перспективной.

Как вы задействовали местное население? Как люди реагировали и реагируют на ваши проекты?

Нам повезло, что Тотьма сама по себе достаточно активна. Здесь живет 10 тысяч человек и на эти 10 тысяч приходится 6 музеев и 2 народных театра. То есть культура бурлит, общественная деятельность тоже. Ясное дело, людей у нас немного и иногда получается так, что одни и те же люди мелькают сразу в нескольких проектах, но все равно при этом существует некая особая энергетика, как бы это ни звучало странно или расплывчато. Мне не приходится кого-то специально звать, пинками отправлять участвовать в каком-то проекте, люди хорошо откликаются. Конечно, какие-то особенные заманухи мы иногда используем, но все же нет такого, чтобы это все воспринималось как мучение. 

Конечно, как и в любом сообществе, находятся свои скептики, есть диванные критики, которым неважно что, лишь бы критиковать, но сами они с дивана не встанут, а есть лидеры общественного мнения, с которыми необходимо выстраивать диалог. Существуют свои тонкости во взаимодействии с разными аудиториями. Ту же Светлану  Немирову подростки далеко не сразу восприняли, но, когда они поняли, что она с ними разговаривает на равных, они к ней потянулись, и так вовлеклись в творческий проект по созданию выставки современного искусства.

Мы можем сколько угодно жаловаться на то, что людей мало, но есть очень активные, которые за собой притягивают остальных, и мы стараемся эти цепочки выстраивать. Проходит работа с подростками, с ветеранами, с группами по интересам из какой-то одной сферы, и потом эти люди уже самостоятельно вовлекаются в наши отдельные проекты. К тому же для людей очень важен результат: если они видят построенную набережную, поставленные информационные таблички, написанную и вышедшую в свет книгу, то понимают, что проектам можно доверять, видят счастливых людей, которые в эти проекты уже вовлечены, и думают о том, чтобы и самим поучаствовать.

Общество не пассивно, но какие-то идеи подхватываются более активно, какие-то нет. Например, в краеведческие экспедиции ездят все с большим удовольствием, подростки записывают аудиогид тоже с удовольствием, хотя по началу и было небольшое сопротивление, но нам удалось их увлечь и погрузить в музейный мир. Какие-то идеи заходят хуже, например «Том Сойер фест». Думаю, вы знаете про эту общероссийскую франшизу, фестиваль сохранения исторической среды. На него собралось примерно 5-6 волонтеров, что очень мало, хотя, с другой стороны, сама идея живет уже третий год и нельзя сказать, что она провалилась. В общем и целом, есть люди, на которых мы можем опереться, есть город с собой энергетикой, архитектурой, приятной средой, которая заряжает на созидание, и нет ощущения того, что все плохо и нужно немедленно уехать.

Как к вам относится местная администрация? Я так понимаю она вас поддерживает?

Без нее не было бы ничего. В малых городах очень многое зависит от администрации. Если есть активный глава района, которому небезразлично, который создает активную команду, можно многое сделать, даже не смотря на устоявшееся мнение, что на муниципальном уровне уже никто ничего не решает. Если бы не глава нашего района, который создал условия для того, чтобы я сюда вернулся после обучения, чтобы сюда приезжали люди с разных территорий, который дает рабочие места, ставки, который сам занимает очень активную жизненную позицию, было бы гораздо сложнее. Но это касается не только главы района, есть и глава поселения, тоже очень активная. В этом плане у нас с властью нет каких-то серьезных проблем, все понимают, что такое взаимодействие с сообществом, для чего оно нужно, и прислушиваются. 

Посещаемость

По поводу посещаемости, у вас такое большое количество различных мероприятий и проектов, сколько к вам ежегодно приезжает людей? 

Последние 2 года мы регистрируем спад посещаемости, связанный с пандемией (ковид-19). Но в целом нам все говорят, что спрос на Тотьму достаточно сильно вырос, что касается и туристических выставок в Москве, и сообщений в социальных сетях. Однако адекватно оценить это очень сложно, потому что туристская статистика несовершенна, мы считаем не туристов, мы считаем посещения. То есть если вы приехали в Тотьму и сходили в 6 музеев, то вас уже шестеро, а потом вы сходили в кафе и вас уже стало семеро. По такой статистике у нас набирается 120 – 130 тысяч человек в год, но это несовершенно, я считаю, что реальная цифра находится в районе 20 – 30 тысяч. 

Потенциал для роста при этом безусловно есть, есть возможности для более агрессивного маркетинга, но с другой стороны, не стоит с этим спешить. Во-первых, Тотьма тем и хороша, что она несколько оторванная от мира, в лесах, сюда нужно еще постараться добраться, и в этом есть своя прелесть. А когда агрессивный маркетинг приходит в место, которое еще недостаточно благоустроено, то получается Великий Устюг – родина Деда Мороза, куда люди ехали за сказкой, а приехали в город, в котором нет общепита, нет гостиниц. Поэтому всё должно быть постепенно: сначала нужно развивать сервис, городскую среду, а потом можно уже начинать говорить о маркетинге, о том, как привлечь людей в город, чтобы они не разочаровывались. Яйца не могут бежать впереди курицы в данном вопросе, как только у нас всё действительно будет готово,  тогдаможно будет не опасаясь звать туристов. И сейчас я уже действительно вижу эти изменения, к большому счастью, здорово наблюдать за этими изменениями, потому что с 2014 года произошло очень много, город развивается в целом, в нем стало уютнее и приятнее. Очень здорово это не только видеть со стороны, но и осознавать, что к очень многим процессам ты имеешь непосредственное отношение. 

Сувенирная продукция

Какую сувенирную продукцию вы выпускаете и используете ли вы какие-то местные особенности и продукты?

Что касается сувенирной продукции, то мы сейчас находимся на самой начальной стадии, музей у нас в основном долгое время торговал литературой, и мы очень много книжек издавали, потому что я сам люблю книги, и у нас было – что ни проект, то книжка. А сейчас мы продвигаемся к теме сувениров и ремесел, у нас два гранта связанные с возрождением традиционных промыслов, использованию традиционных принтов, характерных для нашей местности. 

В Тотьме есть много точек развития для ремёсел и производства продукции, в том числе сувенирной, вроде чулочного промысла. Тотьма — город чулочников, но сейчас это никак не задействовано. Нам пока некогда было плотно заниматься сувенирной продукцией, старались больше объединять ремесленников, показать, что у нас в фондах есть много интересного, на основе чего можно было бы делать продукцию.  Сейчас завершаем работу по восстановлению деревянного домика, который был спасен от сноса и благодаря президентскому гранту сделали в нем ремесленные мастерские и сувенирную лавку.

Вместе с нашими друзьями из Москвы, мы выпустили линейку сувениров, в которую входят сумки-шопперы с нашей традиционной набойкой, с нашими сухонопусами, разумеется, черная лиса в разнообразных вариациях, это и деревянные подвески, кулоны. Остальное в принципе представляет из себя точечные продукты, очень популярна деревянная игрушка, потому что у нас в начале прошлого века были игрушечные мастерские. В остальном все более или менее традиционно: магнитики, кружки, значки и так далее. 

А свою музейную экспозицию вы каким-то образом перерабатывали под те проекты, которые у вас проходили?

Это больной вопрос, так как с одной стороны мы безусловно внедряли новые залы , например, с экспозицией по палеонтологии, открыли пространство «Антресоль», с другой стороны есть классическая экспозиция, которая практически никак не поменялась, разве что добавился аудиогид. Но я исхожу из того, что разом экспозицию не поменять. Кроме того, экспозиция была сделана хорошо для уровня, условно говоря, 2002 года, это было качественно и пусть пока остается качественно на том уровне, чем непонятно насколько качественно для уровня 2021 года. Я пока не уверен в том, что наша команда готова к тому, чтобы сделать хорошую постоянную экспозицию, тут много своих подводных камней. Но, разумеется, если сейчас будут появляться предложения от государства или грантодателей для муниципальных музеев, мы естественно будем подписываться, будем пытаться перестроить наш краеведческий музей, потому что стараемся хвататься за любую возможность.

Проблемы

С какими проблемами вы сталкиваетесь?

Проблема, наверное, в том, что мы все-таки варимся в собственном соку. Региональные власти смотрят на нас, как  на тех лягушек, которых кинули в молоко, и которые взбили его и получилась сметана, и путь барахтаются дальше. Из этого, к сожалению, не происходят какие-то масштабные проекты, поддержанные регионом, мы не входим ни в один кластер. Всё время находится кто-то, кто лоббирует интересы других территорий, в которые могут вбухиваться миллиарды, а для нашего города сложно получить и миллион. Иногда руки опускаются, потому что у нас действительно большой, активный музей и сколько можно прозябать в муниципальном статусе. Мне кажется, такая ситуация не комильфо даже для самой Вологодской области — такой большой музей держать в муниципальном статусе. Но я вижу и плюсы в муниципальном статусе, потому что это дает определенную свободу действий, позволяет активно взаимодействовать с местными сообществами, а не плодить бесконечные бумаги и отчеты.

Существует такая проблема: один музей муниципальный, другой федеральный, а третий региональный, и их невозможно объединить, так как у всех свое начальство и существует некий конфликт, тяжело из-за этого подключать разные проекты, не смотря на то, что сами люди, сотрудники, готовы к сотрудничеству. 

Такая же ситуация, например, в Каргополе в Архангельской области. Там тоже есть активное местное сообщество и есть региональный музей, у которого свое госзадание и который пытается встроиться в местное сообщество, но вместе с тем понимает, что Архангельск поставил другие задачи, не те, что поставил ему, условно говоря, район. Проблема еще и в том, что ты не знаешь, насколько хватит запала у людей, которые с тобой работают: у каждого могут возникнуть свои проблемы, кто-то подвержен выгоранию, кто-то получает низкую зарплату, на что лично я повлиять не могу, потому что человек не в моем штате. И хрупкость конструкции в том, что эффективная власть поддерживает активных людей, а если, допустим, глава района уйдет, то нет гарантий, что поддержка продолжится. Ты, конечно, продолжишь барахтаться, но удастся ли взбить молоко, чтобы превратить его в сливки, уже большой вопрос. 

Я много путешествую по России, вижу много руководителей муниципальных музеев, прекрасных во всех смыслах людей, но вместе с тем вижу и много равнодушных людей, ушедших в снобизм, говорящих, что они занимаются только наукой. А где там наука? Если покопаться глубже, никакой науки в общем и нет.  То есть и музеи должны идти навстречу сообществам, власти и власть должна идти навстречу музеям. Когда есть такие связки, получаются очень успешные проекты. В том же Каргополе же получилось найти общий язык.

Какие на ваш взглядесть пути для преодоления разобщённости между коллегами и отдельными институциями в музейной сфере? Что можно сделать для индивидуального профессионального становления музейных работников?

У нас есть такая ниша: мы проводим стажировки для представителей музеев из малых городов и сёл. Это могут быть музеи разных форм собственности, как частные, так и государственные, муниципальные. Но наш основной посыл, основной вызов – муниципальные музеи, классические краеведческие музеи, которых очень много, и при этом для них мало кто что-то проводит. Им мы предоставляем услуги по проведению стажировок в разных ракурсах: знакомим их с нашей проектной деятельностью, маркетинговой, научной. Рассказываем о самых разных аспектах деятельности. Такая стажировка длится обычно от двух до четырех дней, иногда бывали и пятидневки, на самом деле это для нас не принципиально. 

Например, мы проводили и индивидуальные стажировки, к нам приезжала коллега из Красноярского края, и мы с ней работали на протяжении целой недели, показывали весь комплекс, увозили в деревню, показывали, как работают сельские музеи. Кромек того, мы даем советы относительно общих моментов, обычно лекционного характера, говорим о фандрайзинге, проектной деятельности, о том, как сделать выставку, при условии, что денег на нее практически нет. Это первый тип стажировки, с которым мы работаем и которые готовы частично от себя финансировать, так как эта работа проводится в рамках программы Фонда Потанина по созданию центров социальных инноваций сферы культуры. 

Кроме того, в нашем музее проходит ежегодное профессиональное мероприятие «Школа музейного развития за границами столиц». Оно занимает 6 дней в октябре и ориентированно на получение новых навыков специалистами маленький муниципальных музеев. В рамках этой работы мы сотрудничаем с Вологодским институтом развития образования. Кандидат культурологии, который у нас есть в штате, пишет учебный план, и в последствии, по окончании курса нам присылают удостоверения о повышении квалификации. 

Ещё мы точечно проводим семинары по определенным тематикам. Например, весной проходил семинар «Хранитель-реставратор» на тему того, что делать хранителю в маленьком музее, когда денег на реставрацию нет, а картины осыпаются, иконы находятся в плохом состоянии. У нас был такой запрос, мы на него откликнулись, собрали в здесь в Тотьме команду профессиональных реставраторов, собралось значительное количество участников, которым по прохождении выдавались сертификаты о повышении квалификации. 

При такой интенсивной работе в какой-то момент необходимо восстановление. Как вы подпитываетесь? 

Во-первых, есть особенная городская атмосфера, о которой я говорил ранее, приятно прогуляться вечером с друзьями, где-то посидеть и уже заряд энергии получишь. Во-вторых, все-таки общение и встречи, работа в музее позволяет тебе заводить новые контакты, знакомства, связи, что тоже очень здорово. И третье это путешествия, потому что я не мыслю себя без этого, без командировок и общения. Поэтому очень важно с одной стороны быть в Тотьме, а с другой стороны постоянно из нее выезжать.

Вы пробуете организовать какие-то восстановительные производства, как, например, в Коломне?

Вы знаете, мы страшно хотим, это наш идея фикс, развивать тему с минералкой, потому что источники есть, старинные трубы стоят, все это есть и надо это поставить на какие-то относительно коммерческие рельсы. Но опять же важно понимать, что каждый должен быть на своем месте и конкретно я, как руководитель муниципального музея не готов этим заниматься, то есть нужен в команде кто-то еще, кто был бы готов. У нас есть ниши, которые пока остаются незанятыми. То же самое касается наличия такого активного человека, который не боится рисковать, начать работу сертификации минералки и мне кажется это очень интересным. 

Какие ваши дальнейшие планы?

Перед нами стоит глобальная задача, последнее время мы практически только ей и занимаемся: мы переезжаем, у нас переезжают фонды. Теперь мы занимаем большой комплекс в центре города на набережной, там раньше располагалась полиция, теперь эти здания переходят нам.  Традиционно ищем финансирование на развитие этой территории. Кроме того, сейчас проходят раскопки на сользаводе, после раскопа планируем ставить там реконструкцию солеваренного промысла. Еще по одному направлению в рамках Президентского гранта идет формирование экологических троп в одной из наших деревень, в которой жил поэт Николай Рубцов. Получается, что сейчас находится в стадии реализации и долгосрочного развития четыре проекта. В этот насыщенный момент настолько интересно жить. Мы не знаем,  что из этого реализуется, но делаем все  от нас зависищее, чтобы  было реализовано все. И будь что будет.